Инквизитор. Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

— Вы, Ваше Преосвященство, письмо ему напишите, дескать, желаете его видеть завтра, пусть приедет сюда, он молод, неопытен, он не посмеет вас ослушаться. А уж как приедет, так поговорите с ним, мол, вы не желаете, чтобы длилась распря меж домом Маленов и домом Эшбахтов. И поторапливайте его в письме, чтобы он с родственниками не успел как следует поговорить. Вся его родня как раз против того, чтобы вернуть моей сестре должное.

— Поторопить? — епископ задумался. — Тогда письмо нужно уже послать нынче, сейчас же.

— Да, сейчас же, — соглашался кавалер.

После епископа на стул к нему сел банкир Герхард Райбнер, глава банковского дома Райбнеров. Сам попросился. Волков ему не отказал, Райбнеры были из тех, кто первыми когда-то ссудили его деньгами. Кавалер снова вставал, говорил ответную речь, поднимал тост за новых дарителей, гильдию ткачей и красильщиков, благодарил за уже неизвестно какой по счёту сервиз. И уже после говорил с банкиром. У банкира было два дела, он хотел, во-первых, финансировать строительство дороги до пределов владений генерала. Банкир уверял, что решение уже магистратом почти что принято.

«Почти что принято…», — он поморщился, как от кислятины.

Эта фраза уже начинала раздражать генерала, он её слышал не менее десятка раз. И всякий раз решение магистратом откладывалось. Впрочем, после смерти десятого графа такое могло и вправду случиться. А ещё банкир был уверен, что после столь славных дел у генерала должны были появиться и лишние, избыточные средства. Банкир готов был взять часть излишков себе в оборот под хороший для генерала процент.

Оба вопроса интересовали кавалера, да, и дорога, и вложение денег — всё было интересно, но сейчас для него главным вопросом оставалось поместье, и он сказал банкиру:

— Любезный друг мой, и дорога мне интересна, и деньги у меня лишние имеются, но…, - генерал сделал паузу, чтобы банкир почувствовал всю важность сказанного, — но покуда у меня не разрешится вопрос с Маленами, я побаиваюсь что-либо вкладывать в город, вы же знаете, что ещё недавно город, по наущению графа, закрывал передо мной ворота.

— Ах вот как? — чуть растерянно произнёс банкир. — Да, я слышал об этом. Но вопрос, кажется, был решён.

— Да, друг мой, да — решён благодаря нашему епископу. Но что будет дальше? Не всё так просто, как мне хотелось бы.

— Девятый граф помер, прими его душу господь, есть ли шансы на ваше с ними примирение? — спросил банкир.

— Завтра, я надеюсь, тут будет молодой граф. Я был бы вам крайне благодарен, если бы посодействовали в примирении. Тем более, что средств это не потребует.

— Всеми силами, всеми силами готов содействовать. Что нужно делать?

— Соберите влиятельных людей, городских нобилей, каких сможете, и просите у графа аудиенции, настойчиво просите, а как добьётесь, так говорите о том, что город и всё графство желает, чтобы меж ним и мной был мир. И если такое случится, то уж, конечно, ваш банк будет строить дорогу, и я, конечно, доверю вашему дому тысяч сто талеров. Если, конечно, вы предложите хороший процент.

— Сто тысяч? — сумма, кажется, понравилась банкиру. — Конечно, конечно, я предприму все возможные усилия. Как только граф покажется в городе, я и многие другие достойные люди будем просить его о достижении мира меж вами.

Да, сейчас, именно сейчас и нужно было вытрясти из мальчишки поместье, пока его родственники, все эти злобные, жадные тётки и свора двоюродных братьев и сестёр, не научили его кусаться и отстаивать семейный домен.

«Пока он сам ещё не окреп ни умом, ни ухом, нужно забрать у него Грюнефельде. Сын Брунхильды должен иметь свой дом. Да и в разговоре с герцогом умиротворение распри с графом будет ещё одним поводом к примирению».

Вот почему это было важно сделать с первой встречи, решить вопрос с первого раза. Пока молодой граф не оброс умными советчиками.

«Сколько мальчишке лет? Шестнадцать? Семнадцать, кажется? А он уже граф. Ещё голова от счастья такого кружится, как от вина, а мне нужно сделать так, чтобы он чувствовал, что все вокруг за то, чтобы он отдал поместье. Конечно, он меня боится сейчас, но и мнение других людей должно также довлеть над ним».

После к нему подсел глава гильдии кузнецов и оружейников, по осанке и стати и сам, кажется, в прошлом кузнец. Волков знал, о чём будет говорить этот человек. Конечно, о дешёвом угле, а кавалер вспомнил, что его кузнец просил строить мельницу для ковки полос и листа, и спросил у главы гильдии, есть ли надобность в листе и полосе у гильдии.

— Так для кузнеца и оружейника хороший лист и хорошая полоса, а ещё и хорошая проволока — что хлеб для человека, в этом всегда есть надобность.

— Что ж, прекрасно, — говорил ему Волков. — Если завтра у меня с графом получится помириться, так и у вас, друг мой, будет дешёвый уголь, так как дорога хорошая будет построена не только до моих владений, но и прямо до пирсов, и, возможно, я позволю вашей гильдии, чтобы вы покупали уголь у меня прямо там.

— Вот лишь о том и просим вас, господин генерал.