Инквизитор

Константин Гаврилов сидел на стуле в своей комнате, и думал. В последнее время ему приходилось делать это слишком часто. Особенно, после того, как он напал на тот бронепоезд Лавры. Панфиловский неожиданно оказался слишком живучим. Сначала он смог убежать, а затем и убить тех людей, которым он велел расстрелять его. Потом он обезоружил еще отряд его солдат. Не убил, что самое интересное, хотя в прошлый раз он с ними не церемонился. Вон, Булгара он даже пытал, судя по тому, что у того были сломаны руки. Интересно, что тот успел ему сказать?

Но до последнего времени Панфиловский не делал ничего такого, что могло бы испортить настроение майору. До последнего времени. Но вот неделю назад он увел пленных, которых везли в Барково, и еще сжег вторую машину, в которой везли другой товар. Это было сильным ударом по Гаврилову, такое обычно не прощается. И он не простил. Послал за Панфиловским усиленный контрактниками отряд. Но он и этот отряд успел проредить перед тем, как его убили. Один из бойцов пустил ему пулю в голову.

Но что-то все равно не давало Гаврилову покоя. Что-то маленькое, незначительное. Совесть? Что же она только сейчас заговорила, когда он уже давно нарушает все заповеди. Может, она сработала после того, как он велел расстрелять тех троих попов, которых везли Панфиловский сотоварищи? Все равно не то.

В дверь постучали, потом в кабинет заглянул один из «ближников» майора — Сирень. Это прозвище, обидное, наверное, на самом деле было реальной фамилией парня. Он хоть и был русским, но от отца унаследовал неудобную фамилию. Но при его габаритах никто не пытался задирать парня. Да и то, чем он занимался, отпугивало от него всех.

— Доброе утро, Константин Олегович, — поздоровался с майором Сирень.

— Заходи, садись. Ну, как в Барково? — спросил Гаврилов. Он искренне надеялся, что хотя бы сейчас получит хорошие новости.

— Да хреново, Константин Олегович. У нас ЧП.

Константин вздрогнул. Опять. И почему-то он сразу понял, что и здесь завязан Панфиловский. Он попросил Сирень продолжать. Тот, отпив воды из графина, продолжил.

— Кореева убили. В баре.

— В смысле? — от того столь неожиданной новости Гаврилов удивился до крайности. Да, что скрывать, он не удивился. Он офигел. — В баре? Подрался с кем-то, что ли?

— Да нет, Константин Олегович. Не в драке. Хотя тот, кто убил Кореева и попытался представить все именно так.

— А может быть не так? — спросил Константин, смотря на Сирень.

— Да. У Кореева переломаны все пальцы на руках, причем переломаны профессионально, по суставам. На шее кровоподтек, но небольшой. И еще, судя по следам, Корееву залепляли скотчем рот. Такого в драках не делают, Константин Олегович. Андрюху пытали, причем профессионально. — закончил Сирень. Договорив, он снова налил себе в стакан воды.

Майор молчал, пытаясь сопоставить информацию. Кореев убит, причем перед смертью он испытал очень сильную боль. Еще у них забрали людей, захваченных под Хотьково. По всему выходило, что тот, кто уничтожил караван, до того пришел в Барково и убил продавца, обитавшего там. И скорее всего, все это сделал Панфиловский, причем очень быстро. Единственное, что не укладывалось в общую картину, так это жестокость, с которой были убиты бойцы Гаврилова, а теперь еще и Кореев. Гаврилов не мог представить, что тот Панфиловский, которого он помнил, мог сотворить подобное.

Тот Панфиловский, которого он знал, был обычным парнем. Да, он сидел в тюрьме за убийство, но Гаврилов точно знал, что он убил человека в состоянии аффекта. А то, что сделали с Кореевым, мог сделать только человек, хладнокровию которого можно позавидовать.

— Что же с тобой сделали? — произнес про себя Константин.

— Что? — не понял Сирень.

Константин посмотрел на него. Потом встал с кресла, и подошел к окну.

За окном расстилался городской пейзаж. Когда они только перебрались из части, где они встретили Заражение, этот вид удручал. Но сейчас все уже прошло, притерпелся. Ведь за все время, прошедшее с Заражения, он заработал больше денег, чем за время до него. Так что для него здесь был мир возможностей. И никто не отнимет того, что он имеет сейчас.

— Того, кто напал на караван, точно убили? — спросил Константин, не оборачиваясь к Сирени.

— Да. Шомпол ему в голову выстрелил. Там немаленькая лужа натекла, так что точно мертв.

Константин усмехнулся. Вспомнились слова Панфиловского, которые тот сказал ему, когда он отправлял его на расстрел. Тогда он сказал, что он свернет Константину шею. Ну что ж, значит, он не добьется этого.

— Встретимся в аду, Панфиловский, — сказал Константин, смотря в окно.

* * *

Мне разрешили вставать с постели через неделю. Ольга, знахарка, как она называла сама себя, в приказном порядке не разрешала мне вставать раньше. Кормила сама, хотя я порывался, есть сам. Помогала, если мне нужно было сходить по нужде. В общем, следила за моим здоровьем, как могла.