- Зимой 91-го из ЦК по всем горкомам прошел какой-то секретный циркуляр. Ознакомили с ним только секретарей и кое-кого из завотделами. Я был одним из тех, кого информировали устно и только частично. Нас собрал Прокопьев. В этот раз он был довольно немногословен. Сказал, что в результате ряда ошибок и просчетов партия фактически утратила свою руководящую роль, что утерян контроль за политической обстановкой в стране и что необходимо принять ряд мер к адаптации партии в новых условиях, в связи с чем ряду партийных работников надлежит перейти на работу в банковские и коммерческие структуры, где КПСС является учредителем. Я тогда еще подумал: "Дождались перехода на нелегальное положение".
На следующий день к нам пришел Кучина и провел совещание с секретарями. Совещались весь день при закрытых дверях. Даже на этаж никого не пускали. А еще через неделю меня вызвал второй секретарь и объявил, что я направляюсь на работу в "Автобанк". Меня ввели в правление. Его возглавила жена первого замминистра финансов СССР. С февраля по июль мы не успевали принимать вклады. Деньги в банк текли рекой. Вскоре мы стали силой, причем организованной, поскольку все крупные банки, биржи и коммерческие структуры принадлежали КПСС. Представляешь, как гениально все было задумано?! Партии уже нет, а финансовая мощь государства принадлежит ей. И она как бы есть.
К моменту ее запрета мы уже держали в руках практически всю банковскую систему страны. О том, какой объем валюты принадлежал партийным бонзам за рубежом, можно было только гадать.
- Но ведь после запрета КПСС все ее имущество было конфисковано.
- Только недвижимость и небольшая часть вкладов. Все остальное в то время уже принадлежало коммерческим структурам, всяким там ОЛБИ, МММ и так далее.
- А сохранилось централизованное управление всей этой системой?
- Не знаю, может быть. А может, все, кто урвал, начали работать в одиночку на благо строительства нового общества. Как говорил Ильич: "Архиреакционно! Но если посмотреть диалектически, то это и есть истинный марксизм". Все нити держал в руках Кучина.
- Он сам в окошко выпрыгнул или помогли?
- Конечно, помогли. Я думал над этим. Он был обречен. Здесь просматриваются два варианта. Либо "товарищи", став "господами", решили разбежаться и делать бизнес самостоятельно, без мелочной опеки,- тогда Кучину надо было убирать, так как он знал всех, либо решили продолжать борьбу экономическими средствами. Тогда Кучина опять становился опасен, придурки митинговали у Белого дома, партия, молча и не высовываясь, делала свое дело.
- Так, может, сейчас вас отстреливают те. Кто убрал Кучину?
(Я лукавил. Прекрасно зная, кто убирал банкиров, я подводил Харитонова к мысли, что они повторяют судьбу Кучины. Лишь в этом случае он мог раскрыться полностью и выложить все, что знал. Передо мной стала вырисовываться ясная картина. КПСС, вопреки утверждениям наивных политологов, сумела приспособиться к новым условиям, выкинула все лишнее (двадцать миллионов болванов, которые аккуратно платили взносы) и сохранила власть. Только правила она уже не политическими и идеологическими методами, старыми, как дерьмо мамонта, а финансовыми и экономическими. И номенклатура больше не нуждалась в закрытых распределителях материальных благ, но получала все на законных основаниях, за собственные деньги и в гораздо большем количестве. Змея не умерла, а просто скинула старую кожу.)
По ходу разговора Вовка все время подливал себе водку и был уже сильно пьян. Сейчас он напряженно думал о чем-то, и борьба его мыслей отражалась на лице.
- Нет! Не вижу смысла убирать таких мелких сошек, как я. Правда, я знаю многих политиков и крупных чиновников, завязанных в эту систему, но это верхушка айсберга. Да и вклады большинство держит через юридических лиц.
Он замолчал и тупо уставился куда-то в пространство.
Убедившись, что сегодня из него больше ничего не выжмешь, я отвел его в другую комнату и уложил на диван. Через несколько минут он уже храпел. Я плотно прикрыл дверь и начал раздеваться.
На следующее утро, наскоро позавтракав, я отправился в редакцию. Проходя мимо почтового ящика, я заглянул внутрь и обнаружил, что там что-то лежит. Чертыхаясь, вернулся в квартиру. Ключ, как обычно, висел на гвоздике в кухне.
В ящике лежал конверт из плотной бумаги, в который было вложено удостоверение сотрудника-корреспондента "Президентского канала", подписанное Генеральным директором А. Г. Невзоровым.
Ощутив в руке заветную книжицу, открывавшую мне дверь в органы правосудия и позволяющую вести собственное расследование без помощи Кота, я испытал искушение послать на сегодня к черту главного редактора с его стонами по демократии, несмотря на истерику, которую он мне закатил по телефону из-за трехдневного отсутствия, и мчаться в Московское управление по борьбе с оргпреступностью. Поколебавшись с минуту, я опять направился в квартиру. Дверь в ванную комнату была заперта, и оттуда слышался шум воды и пофыркивания Харитонова.
Я сел за стол и набрал номер главного.