Инквизитор

В огромном зале за большим столом кроме дам было еще довольно всякого благородного люда. Рютте не стал, не счел нужным, знакомить каждого из них со своим новым коннетаблем, и коннетабль был ему благодарен за это, впрочем, все присутствующие с интересом его разглядывали, наверное, знали, кто это. В камине полыхали полубревна, на столе, в подсвечнике, горели десятки свечей, хотя за окнами было светло. Дворовые мужики вкатили бочонок с вином и выбили ему днище. Седой Ёган разливал гостям вино, повара тащили из кухни блюда, один из дворовых тут же натирал тушу молодого барана какой-то смесью, насаживал его на вертел, господ и дам было много, почти полстола занимали, все уже выпили, были разговорчивы, и все считали своим долгом задать какой-нибудь вопрос коннетаблю из Рютте. Теперь Волков понял, о чем говорила госпожа Анна, называя его местной знаменитостью. Солдат охотно отвечал на вопросы, смешил гостей, и даже подтрунивал над бароном, выставляя его человеком, безусловно, храбрым, но весьма неосмотрительным. Все смялись, и громче всех смеялся сам барон, а солдат чувствовал внимание господ к своей персоне. После повешенного людоеда, он был второй фигурой в феоде по интересности. И, признаться, это ему льстило. Он уже бывал за столом с благородными, но это был первый раз, когда благородные обращали на него внимание, смеялись его шуткам, слушали его рассказы, протягивали ему кубки, чтобы чокнуться. Даже фон Ленц, с которым он поговорил на балконе без особого дружелюбия, и тот с ним чокнулся и один раз улыбнулся его шутке. Сам солдат почти не пил, во-первых, он собирался ехать к госпоже Анне, а во-вторых… Он в глубине души надеялся, что дочь барона соизволит появиться на пиру, и он не ошибся. Когда веселье было в самом разгаре, белокурый ангел появился.

Она была без головного убора, что, хоть и допустимо для незамужней девушки, но все-таки было вызывающим. Небесно-голубого атласа платье, опять же вызывающе обтягивало ее фигуру. Она остановилась, поклонилась гостям, пожелала всем доброго дня, и присела в кресло, придерживая платье. Мужчины вставали, кланялись, дамы раскланивались, не вставая. Солдат тоже встал и поклонился ей. Поначалу она его не заметила, а когда старый Ёган ставил перед ней приборы, красавица подняла глаза и увидела Волкова, который сидел почти напротив. Ее глаза удивленно расширились:

— А что этот тут делает? — сказала она тихо, но в этот момент кроме нее никто не говорил, и поэтому все услышали ее фразу.

В зале повисла тишина, гости, кто с конфузом, а кто с любопытством, смотрели, чем все это закончится. Солдат сидел и глупо улыбался, он брал кубок, не отпив ни глотка, ставил его на стол, и снова брал.

— Дочь моя, — сказал барон громко через весь стол, — ваши слова грубы.

— Я не хотела быть грубой, папенька, — девушка невинно поглядела на отца. — Просто мне интересно, по какому праву он сидит здесь?

— По какому праву? — заорал барон багровее и, вскакивая. — По праву приглашенного мною. Этот человек сидит здесь, потому что я, Карл Фердинанд Тилль, барон фон Рютте, пригласил его за свой стол.

— Не сердитесь, папенька, — примирительно сказала прекрасная Едвига. — Хорошо, что вы пригласили за стол этого человека, а не лакея Ёгана или нашего конюха. С конюхом, я сидеть не смогла бы, от него воняет.

Барон заорал:

— Да будет вам известно, что никто без чести не сядет за мой стол, и уж если я пригласил человека за стол, можете не сомневаться в его чести и доблести. А у нашего коннетабля, помимо доблести, есть крепкая рука и острый меч, так что он сидит за столом вполне заслуженно.

— Да не злитесь вы, папенька, — продолжала дочь барона, я просто немножко удивилась, думала, что это бродяга с большой дороги, а оказывается, у него честь есть, тогда, конечно, пусть сидит.

— Бродяга с большой дороги?! — заорал барон. — Еще одно слово, и вы не только за одним столом с ним будете сидеть, но и в одну церковь пойдете, а после возляжете с ним на одно ложе.

— Боже сохрани, — сказала девушка, осеняя себя святым знамением. — Уж лучше с башни вниз головой на мостовую, — и добавила, чуть ворчливо: — Ёган, ты нальешь мне вина, или эту пытку я должна терпеть трезвой?

Волков встал.

— Сядьте, Фольков, — крикнул фон Рютте.

Солдат не послушался:

— Боюсь, что это невозможно, господин барон, — произнес солдат. — На этот раз поле боя покину я.

— Не удивлюсь, что ты так всю свою жизнь и делал, — заметила Едвига, отпивая вино.

— Фольков, не уходите, — настаивал барон.

Волков подошел к нему и тихо произнес:

— Поверьте, барон, сейчас я уйду, так будет лучше.

— Бросьте, Яро, — барон попытался его остановить.

Но солдат ушел. В зале висела неловкая тишина, и тогда, как ни в чем не бывало, красавица спросила:

— Господа, а о чем вы говорили, пока я не пришла?

Никто из присутствующих не нашелся, что ответить ей, даже барон.