Инкубатор для вундерваффе

Построил своих. Говорю: «Рядовой Петренко, назначаю тебя президентом Франции». Он вылупился, отвечает: «Рад стараться, господин капрал!» Объясняю сыну ослицы, что ничего хорошего, это не награда. Ему все скажут, надо сидеть в кресле, говорить «уи, месье» и подмахивать все, что доверенный секретарь, Роберт Ли, даст на подпись. Специально выбрал самого исполнительного и без фантазии, как сказал Голдберг. Все, Аллах тебе в помощь, и десять дней в мнемошлеме, чтобы выучить французский.

На охрану острова оставил Чонг Пака и Вонг Лу, они меньше всех нас похожи на французов. Скоро начнем привлекать аборигенов, выхода нет.

В помощь Родригесу остался Тиит. Аллах знает, как управиться с таким количеством людей, подчиняя целую планету.

48 ЗЕМЛЯ-2. 06.01.1669 ГААГА

Пронизывающий январский ветер с Северного моря явно не шел на пользу изможденному немолодому еврею, который упорно пробирался навстречу шквальным порывам, бросавшим ему в лицо свои холодные и сырые поцелуи. Еврей кашлял, его щеки украшал нездоровый румянец, но, видимо, цель была так важна, что он крепче сжимал в руках кофр и шаг за шагом отвоевывал у стихии. Непонятно, почему он в тот день не взял извозчика, его нехитрый заработок по шлифовке линз обеспечивал не роскошное, но вполне достойное существование.

Рядом остановилась крытая повозка, и какой-то важный господин крикнул ему: «Шолом!», а затем на голландском предложил подвезти. В Южной Голландии всегда жило много евреев, однако обладатель кофра держался особняком. Он более десяти лет назад был исключен из еврейской общины за еретические взгляды, но добрым христианином тоже не стал. Исключительная редкость для XVII века, он вообще не слишком верил в Бога.

Непогода победила. Он влез в холодное, но зато непродуваемое нутро повозки, хозяин крикнул извозчику, и попутчики двинулись дальше.

— Меня зовут Биньямин Голдберг, а вы, если не ошибаюсь, Барух Спиноза?

— Предпочитаю именоваться Бенедиктом. — Спиноза зашелся в мелком, сухом кашле.

— О-о, вижу, Бог не помог вам избежать чахотки.

— Я не знаю никого, кого бы Бог от чахотки спас.

— И в обиде на него несете издателю «Теолого-политический трактат», в котором утверждаете, что Бога нет совсем?

Спиноза насторожился. «Откуда он вообще может об этом знать?» — подумал философ. Имя Голдберга было смутно знакомо, видимо, тот самый богач, который скупил несколько крупнейших банков.

Увидев испуг на чахоточном лице, Голдберг улыбнулся.

— Меня не стоит бояться. А вот других — быть может. Де Витт картезианец, среди оранжистов преобладают кальвинисты, вокруг множество католиков и лютеран, а наши соотечественники — иудеи. И вы хотите восстановить их всех против себя, утверждая, что Бога нет совсем никакого, ни христианского, ни иудейского, ни исламского, ни даже Единого? Вы смелый до безрассудства человек.

— Я опубликую трактат анонимно.

— И будете уверены, что никто не догадается, кто автор?

Спиноза пожал плечами. Он был из тех, для кого истина, в его собственном понимании, была важней доводов инстинкта самосохранения и здравого смысла.

— А если, не сходя с места, я докажу, что Единый Бог есть?

— Не верю.

— Посмотрите сюда.

Банкир протянул ему бинокль с электронно-оптическим усилителем и сказал вознице притормозить.

Спиноза, считавший себя незаурядным специалистом по оптике, посмотрел в бинокль в сторону Схевенингена и оцепенел. Не только рыбацкие баркасы, вытащенные на берег, были видны в мельчайших деталях, он рассмотрел в море караку, которая и в солнечную погоду с такого расстояния виделась бы точкой. Прибор не только приближал наблюдаемые объекты, как хороший телескоп, он очищал изображение от дождевой ряби, все предметы выглядели гораздо ярче и контрастнее.

Придя в себя, Спиноза залез в повозку, вернул бинокль владельцу и упрямо возразил:

— От того, что вы дали мне прибор, устройство которого мне непонятно, я не признаю существование Бога.

— От вас никто не ждет никаких моральных жертв. Все мы живем в мире, подчиняясь силам и законам, которые сильнее нас. Камень падает вниз, сверкает молния, свирепствует ураган, лето сменяет весну. Можно назвать все Божьим промыслом, объяснить волей Аллаха, явлениями природы. Или, как вы утверждаете, движением субстанции. Для нас, сторонников Единого, все это от него, поэтому каждый, думая о любом из божеств, силах природы или великом непознанном нечто, обращается, в конце концов, к тому же Единому. Поэтому проявляем терпимость к сторонникам любых учений.

— Хороша терпимость, когда вы уничтожили папу и кардиналов. С такой же веротерпимостью инквизиция убивала евреев.

— Не надо путать. Папа, а затем парижский кардинал прокляли нас. И тот, и другой призывали к уничтожению пророка и сторонников Единого. Фанатики истребили многих из них, были покушения на «святого», но Единый его хранил. Людовик организовал против нас два крестовых похода. Не подставили вторую щеку, потому что вместе со щекой нам отбили бы и голову. Получается око за око, зуб за зуб. Кстати, Бенедикт, вы много кашляете и много курите, у вас все пальцы и зубы желтые.