Инкубатор для вундерваффе

Бытовало мнение, что галакты относились к войне как к спорту, а в добивании уже побежденного корабля не было спортивного интереса. Наоборот, рискованная схватка лицом к лицу, вплоть до рукопашной, в тесных изуродованных коридорах, вызывала у них восторг, как у адреналиновых наркоманов. Если, конечно, у этих чудовищ были лица, руки и аналог адреналина. Так случалось часто, но не всегда. Иногда они стремились захватить максимум гуманоидов без своих потерь, а порой сжигали космические станции и даже целые планеты, не утруждаясь попытками захвата.

И уж совсем редко, понеся неприемлемые для них потери, временно отступали, чтобы повторить удар в каком-то другом месте. Несмотря на сдерживающие усилия трех разумных рас, галакты поглощали звездные системы с беспощадной неумолимостью.

Предполагая, что без абордажа не обойдется, старпом, принявший командование после уничтожения ходовой рубки и гибели большинства офицеров, разделил оставшихся людей на две части. Все женщины и гражданские специалисты покинули борт на спасательной капсуле и, вероятно, сохранили жизнь, пусть и в тяжелейших условиях галактического рабства: звездные каперы брезговали сами заниматься невоенным трудом, перепихивая его на автоматику и порабощенные народы, ограничиваясь контролем.

Оставшиеся на флагмане бойцы рассчитывали заманить противника на борт и подорвать боекомплект десантных атмосферных штурмовиков, прихватив с собой в преисподнюю максимальное количество врагов. И пока капитан-инженер судорожно соединял боеголовки атмосферных ракет, чтобы они сработали одновременно, десантники заняли оборону у створок ангара для планетарных машин.

3 ОРБИТА СИЕННЫ. 03.09.2317. ОЛЕГ

Скажу честно, страха не было. Страх и колебания ушли, когда стало ясно, что кораблю и нам хана. Да, хреново, не успел сделать в жизни многого. А главное — отомстить и уничтожить как можно больше черных уродов. Я знал, что Фред заканчивал монтаж адской машины, и корабль можно взрывать, как только черные тени мелькнут в коридоре. Но до ломоты в зубах хотелось самому всадить плазменную струю из бластера в черную мишень. Знаю, в близком боеконтакте потери космодесанта обычно раз в десять больше, чем у черных дьяволов, все равно оставался шанс лично прикончить хотя бы одного. Возбуждение от предстоящего последнего боя заглушило все остальные чувства.

Привычный осмотр чек-панели на забрале скафандра. Регенератор воздуха продержится еще часов двадцать, неприкосновенный запас воды и пищи не тронут, памперс свежий. Жаль только, что все эти ресурсы скафа уже через несколько минут никому не будут нужны. Отстраненно окинул взглядом до оскомины знакомый проход между отсеками, отдавая себе отчет, что зеленый коридор — последний пейзаж, который вижу в своей короткой и бестолковой жизни.

Тактический дисплей показал, что взвод перекрыл все подходы к ангару. Моя тройка была последней линией обороны.

— Ну что, парни, готовы?

— Да, сэр! — в последний раз откликнулись мои обормоты. Тут левый край дисплея вспыхнул черными точками начавшегося захвата нашего сектора. Я заорал:

— Собрались! Бластеры на полную, переборки не жалеть! Огонь без команды! Как увидите их в прицеле, мочите на хрен!

Слева полыхнуло, палуба вздрогнула от взрыва, черные точки прорвались через линию маркеров отделения, прикрывавшего левый коридор, лезут, с-суки, прямо на нас.

Еще через пять секунд ненавистные черные комья рванулись к нам из глубины центрального коридора. Укрывшись за комингсом, резанул их плазмой в упор. На-а! И практически одновременно что-то яркое, пробившее на раз светофильтр забрала, ударило меня по глазам, и я умер. Всем спасибо, всем пока.

4 ЗЕМЛЯ-1. 3.09.2317. ТИБЕТ

Все тюремные камеры мира, кроме рассчитанных на VIP-клиентов, имеют весьма спартанский интерьер. Михаил свою допросную готовил лично и постарался сделать так, чтобы у задержанных поубавилось наглости.

Во-первых, было прохладно, градусов восемь-десять по Цельсию, что создавало неприятный контраст с теплыми коридорами комплекса и госпитальным отсеком. Безопасник был в теплом комбинезоне, а арестанты — нет.

Во-вторых, в помещении было грязновато, а на голых металлических стенках имелись непонятные буро-коричневые пятна. И хотя это была обычная краска, впечатлительный молодняк, составляющий большинство задержанных, предавался крайне неприятным фантазиям по поводу происходивших здесь событий.

В-третьих, запах. Не настолько сильный, чтобы арестанты обвинили безопасников в пытке, но достаточно ощутимый. Будто здесь месяц держали бродягу, и вонь не выветрилась до конца.

И, наконец, свет. Яркий, бьющий в лицо.

Продержав их так четверть часа, доведя до предварительной кондиции и предоставив возможность осознать, что они опущены до уровня бомжей, Михаил вошел в допросную, запер дверь-люк и пригасил ту часть ламп, что слепили его самого.