Инкубатор для шпионов

Через час он был в «Макдоналдсе», а двадцать минут спустя они с дочерью сидели в уютном подвальчике под названием «Сапожок». Скатертей на деревянных столах не было, меню отличалось ассортиментом исключительно русской кухни. Это напомнило Турецкому ресторан «Пушкинъ» — на Тверском бульваре, который он с друзьями облюбовал несколько лет назад. Только цены там были на порядок больше, а посетители совсем другого рода. А так, что же… Зато сейчас в «Сапожке», глядя, как дочь уминает тарелку борща с пампушками, он был почти счастлив.

Турецкий дождался, когда она отодвинула тарелку и перевела дух. Сказал:

— Сколько человек у тебя в классе?

Нинка округлила глаза:

— Что это ты вдруг?

Удивляться было чему. Турецкий знал, что удочери в школе, то бишь в лицее, всегда все нормально, и этой темой в ее жизни не интересовался.

— Я тебе опишу одну девочку, а ты скажешь, кого она тебе напоминает. Она может быть твоей одноклассницей, однокашницей или даже подругой.

— Она кого-то завалила?! — восхитилась Нинка. — Или организовала контрабас наркотиков?

— Что за выражения, барышня!

— Подумаешь, ты сам всегда так говоришь… И что значит — однокашница?

— Это человек, с которым учишься не в одном классе или одной группе, но где-нибудь рядом. По крайней мере — одновременно в одном учебном заведении. А что, сейчас разве так не говорят?

— Не-а. У нас, по крайней мере.

— Ладно. Теперь слушай внимательно.

Через минуту вилка, которая перед тем энергично разделывалась с котлетой по-киевски, застыла воздухе, а затем легла на тарелку. Нинка почесала татуировку.

— Ты с этим жестом выглядишь как заправский уголовник.

— Шикарная шмара, короче?

— Примерно. Ну что, вспомнила такую девочку?

— Не знаю. Такого роста, с такими волосами и глазами, как ты описал, много девчонок. Но ты сказал, что она хорошенькая…

— Очень, — подтвердил Турецкий.

— Что-то сомневаюсь, — что у нас такая есть, — нахмурилась Нинка.

— Не такая хорошенькая, как ты, но хорошенькая, — скорректировал вопрос многоопытный мужчина и отец.

Тогда дочь немедленно выпалила:

— Есть Вика Болдышева, Римма Штейн, Женя Земляникина, Женя Серафимова.

— Они что же, все подходят по это описание?

— Все.

— Дела… А кто-нибудь из них учится с тобой в одном классе?

— Все.

Диалог повторился.

— Все?! — удивился Турецкий.

— Все.

— Надо же, какое совпадение… Ага! — спохватился он. — Сейчас мы сузим круг поиска. Кто-нибудь из них носит эти ваши дурацкие синие пиджаки сейчас, на каникулах?

— Ну сегодня-то, наверно, все носили.

— Как это?

— Сегодня экзамен был.

— Какой экзамен, учеба же, кажется, закончилась?

— Учеба закончилась, а экзамены — нет. Сегодня приезжали преподаватели из МГУ, Бауманки, еще откуда-то — тесты проводили. Будущих великих ученых отслеживали.

— Что?! А ты где была? В «Макдоналдсе»?!

— Ну да, на работе, — повела плечиками дочь и окончательно разобралась с котлетой. — А что я там не видела? Я не гений точных наук, сам знаешь. И потом, рано еще об этом думать. Вот будет мне семнадцать, тогда соберем семейный совет… ну и… — Она неопределенно повела рукой. — По всему было видно, что Ниночка Турецкая, блестящая отличница элитного лицея, чихать хотела на свое светлое будущее.

— А знаешь что, дочь, — сказал после недолгого раздумья Александр Борисович, — мне твой настрой нравится. К жизни надо относиться легко. — И Турецкий протянул дочке сторублевку.

— Ну ты даешь, папа, и что я с ними буду делать? Жвачку куплю?

— А что тебе надо купить? Ящик пива?

— Почему обязательно целый ящик? — хитро улыбнулась Нинка. — И почему обязательно пива?

— Ох, лиса, — вздохнул Турецкий и дал дочери еще четыре сотни.

— Будем считать, что ты у меня информацию купил, — сказала дочь следователя.

— Тогда еще не все, — тут же спохватился практичный следователь. — С кем из этих девочек ты дружила? Или дружишь? — И, зная строптивый характер дочери, поправился: — Вообще, с кем-нибудь дружила?

Нинка подумала и сказала:

— Со всеми понемногу.

— А у нас дома есть их фотографии?

Она еще подумала и удовлетворенно сообщила:

— Не-а.

— Ни одной?

— Ни одной.

Турецкий почесал затылок.

— А в школе? То есть в лицее? Вы разве никогда не фотографируетесь?

— Почему же, в конце года весь класс фотографировался.

— А ты?

— И я, конечно.

— И где эти фотографии? — Турецкий начал терять терпение.

— Я деньги не сдавала, соответственно фотографий нет.

Турецкий понял, что задавать дополнительные вопросы, типа почему не сдавала, бессмысленно.

— Как позвонить тебе в лицей?

— Зачем это? — подозрительно спросила Нинка.

— Хочу наябедничать про твою татуировку… Ну ладно. Мне нужна ваша классная фотография. Соответственно — ваша классная дама. Она-то сможет мне помочь?

— Не знаю, вообще-то она ногу сломала две недели назад.

— Кошмар какой-то, — беспомощно сказал Турецкий. — С тобой совершенно невозможно иметь дело. Если тебя, например, похитят, я даже не буду знать, где и кого про тебя спрашивать.

— Думаешь, могут? — > заинтересовалась Нинка.

— Вот уж не знаю, — сказал Турецкий и осекся.

А что, если девчонку украли, когда она на крыльце