Инкуб (СИ)

Венера не смогла сдержать вопроса от удивления. Обычно если реципиент не числится в листе ожидания на операцию, не планировал трансплантаций (тем более пересадки почек), чтобы сделать пересадку, нужно попасть в лист ожидания и пожить в Москве, пока найдут подходящего донора. Нужна федеральная квота. Еще надо иметь определенный возраст, сопутствующие заболевания, и недлительный диализный стаж. У рок-звезды только последнее условие и соблюдалось.

— А что, Венера Доржевна серьезная ныне молодежь? Да? Находит человека, которому подходит донорски по органам, пишет завещание, тусит с ним, а потом умирает в автокатастрофе. И дарит почки. Не прелесть? А?

— Да, кто же в таком возрасте пишет?

— Хороший вопрос, но нас не касается. Наша задача решить, кто будет оперировать?

Он сощурился, каверзно оглядел собравшихся и хмыкнул.

— Раз-два-три-четыре-пять.

Пока он взвешивал театральную паузу, ей передали папку. Венера беглым взглядом осмотрела данные по пациенту.

— Как насчет тебя?

Венера чуть не поперхнулась собственными слюнями.

Ее!? Да, ее за что? С вытянувшимся лицом, она посмотрела на старого шамана.

— У меня недостаточно опыта, Батыр Хазанович. Нужно еще лет пять практики. Пожалейте, — с волнением она, уговаривающее, посмотрела на коллег.

Те старательно отводили взгляд, пряча сожаление, и только Алиса смотрела с ненавистью. И Венера не поняла, почему? Ведь если верить словам Андрея, у нее кто-то есть и между ними все кончено.

— Так отказывайся. Чего ждешь? Увольняйся.

«Батыр Хазанович! Он же старый. Организм не переживет». Ей хотелось все это прокричать. Но Венера только смотрела на хитрого бурята, не чувствуя на щеках влагу. Все видели органы на снимках.

— Джефри Смит страдает от алкогольной и наркотической зависимости, — произнесла она ровно, словно читала закон.

Он подошел к ней, вытер большими пальцами навернувшиеся слезы, убирая выбившиеся светлые волосы за уши.

— Тебе духи будут помогать. Не позорь отца, — внушил, как ребенку.

Последний аргумент казался убойным, но не издевательским. Он же сам ей как отец. Учитель. А позориться дочке Ламы не положено.

— Давно простирания делала?

Венера покачала головой. Последнее время, редко. Только на праздники Монал Ченмо, да на Дуйнхор. Стыдно. Отец не желал часто ее видеть, зная про Андрея и ее загулы.

— Езжай сегодня в Иволгинский, подношения сделай.

В Иволгинский она, конечно, съездит, куда ж деваться без уважения к старшим.

— Я хотел бы его оперировать.

Курумканский обернулся, и пристально посмотрел на Андрея, недовольно признался:

— Буду иметь в виду. Нужно только с клиентом договориться. По страховке может выбрать любого.

Он посмотрел на Венеру.

— Все свободны, кроме тебя.

Оставшись наедине, он дал время ей ознакомиться с картой клиента, а затем произнес:

— Пора браться за скальпель, дочка.

— Может Андрей?

— У него нет опыта.

— Я с ассистирую.

Курумканский повел взглядом, разглядывая висящие шаманские бубны вдоль белой стены. Он их повесил много лет назад, когда стал главным врачом отделения, отгонял злых духов. Ничего не изменилось с тех пор, как прошло ее детство в доме Курумканских. Тогда она еще дружила с его дочерями. Курумканский разочарованно выдохнул:

— Нет в нем, всем нутром чую. Нет. Понимаешь, не хочет помогать. О себе думает.

— Все мы о себе думаем, — Венера спрятала взгляд.

Последнее время Андрей все меньше и меньше брал операций, занимался собой и пациентами, без хирургического вмешательства. Такое случалось с любым во время кризисов. А тут сам захотел. Разве это плохо?

— В тебе дар есть и жажда помочь, а в нем?

— Может быть из-за Алисы? — Венера закусила нижнюю губу.

Она подняла на него стыдливый взгляд, пока он тер подбородок.

— Знаю я, что ты хочешь сказать. Думаешь, не знаю? Как вы живете друг с другом ваше дело, но выбор он делал.

— Наказываете Алису?

— Все жду, когда поумнеет. Учиться начнет.

— Мы планируем развестись.

— Раз хороший, чего бежишь?

Венера облизнула губы, виновато разглядывая Курумканского из-под ресниц.

— Знаешь, за что твой отец не любит его? Я скажу. За то, что не тянет он тебя, девочка. Думаешь, слепой? Не вижу? Не понимаю, как вокруг тебя толпами вьются, — он сузил глаза, и его отеческий взгляд перестал быть наставническим, приобретая жар свойственный мужскому нутру. Хлыстнул им по ней, обжигая ее изнутри.

Венера растерялась. Не нашла, что ответить. И ведь откликнулась. На долю секунду, на крохотный миг, нутро екнуло. Она виновато поджала губы.

— Что ж, пошли, нам нужно с клиентом пообщаться. Еще Прасковью Дмитриевну штурмовать.

***

Вип-палаты в городской больнице Улан-удэ располагались на пятом этаже. Оттуда открывался дивный вид на Селенгу, разливающуюся многочисленными потоками. Река, петляла замысловатыми рисунками, огибала город с двух сторон. И хотя она не растаяла толком, в это утро, никто из обитателей больницы не смотрел в окна.