Инкуб

– Так я и не спорю, – засмеялся Тимонин. – За это манихеев, которых в Европе расплодилось великое множество, жгли на кострах. Кстати, мнение, что еретиками были бедные люди, выражавшие тем самым социальный протест, не совсем верное. Точнее, совсем неверное. Среди поклонников Люцифера имелось немало богатых и знатных людей. Жиль де Рец, например, более известный как Синяя Борода, маршал Франции, сподвижник Жанны Дарк. Он убивал не только своих жен, но и детей, украденных у окрестных крестьянок. Жиль их сначала насиловал, а потом…

– Его сожгли? – прервал откровения недоучившегося историка Эдуард.

– Нет, только повесили по приговору суда. А потом похоронили с почестями, дабы не оскорбить знатный род, к которому этот подонок принадлежал.

– А Маргарита здесь причем?

– Она считала себя избранницей невыразимого бога, и строго следовала его заветам. В общем, если исходить из привычной нам христианской морали – вводила людей в грех. Она собрала вокруг себя девочек и мальчиков, внушила им рабское почтение к своей особе и торговала ими направо и налево.

– А ты поставлял этой стерве клиентов? – взъярился Эдуард.

– Нет, – спокойно отозвался Николай. – Я был идеологом, проповедником если угодно. То есть, грубо говоря, обеспечивал прикрытие для весьма грязненьких делишек богатых и влиятельных людей. Ведь истоки манихейства кроются в гностицизме. А гностицизм это не только религиозное, но и философское учение. Не пугайся, Эдуард, я не буду тебе его пересказывать. Скажу только, что на проверяющих моя метода действовала безотказно. Они уходили от нас в полной уверенности, что приобщились к высшим тайнам бытия. Проблема только в том, что одним людям для приобщения нужно только книжку прочитать или послушать умного человека вроде меня, а другим требуется для познания участие в мистерии, главным движителем которой, как ты догадываешься, является секс во всех своих многообразных проявлениях. Увы, Эдуард, грешников в этом мире никак не меньше, чем праведников, и это еще очень мягко сказано. И когда знающие люди говорят неофитам, что содомия, это не грех, а дело угодное высшим силам, то они сразу же находят понимание среди гомосексуалистов и желающих к ним приобщиться. Что же касается женщин, то, по мнению средневековых инквизиторов, они даже более подвержены искушению Змея, чем мужчины. Мои собственные наблюдения этого не подтверждают, хотя озабоченных психопаток вокруг Маргариты крутилось великое множество.

– И чем же она их привлекала?

– Хороший вопрос, Эдуард, – вздохнул Тимонин. – Наверное тем, что действительно была ведьмой. То есть обладала знаниями и способностями, недоступными обычным людям.

– Даже так?

– Я знаю сотни людей, которым она помогла. Возьми хотя бы этих ее рабов, мальчиков и девочек. Все они законченные наркоманы, на которых махнули рукой и врачи, и родители. Она излечивала их со стопроцентным результатом. Сотни несчастных прошли через ее руки и среди них дети весьма влиятельных родителей. Разумеется, любимых чад Маргарита возвращала отцам и матерям в целости и сохранности. Она была умной и расчетливой женщиной, ей вполне хватало сирых, голодных и несчастных, у которых родителей либо вообще не было, либо они оказались такими отморозками, что детишки бежали от них куда глаза глядят. Когда отец Феодор, кстати, мой одноклассник, в миру Станислав Клюев, натравил на нас прокуратуру, мне стоило только предъявить ее сотрудникам истории болезней наших питомцев, чтобы у проверяющих разом пропала охота нас осуждать. Кстати, у Маргариты был диплом медицинского института и лицензия, разрешающая ей заниматься целительством. Деньги за лечение Мартынова, конечно, брала, но аккуратно платила с них налоги. А за поведение своих бывших пациентов после курса излечения она естественно ответственности не несла. Да и с какой стати. Мы же наркоманов на улице подбирали или в притонах, где им негде было набраться хороших манер.

– Ты, похоже, жалеешь, что ее убили?

– Я потерял хлебное место, Эдуард, – вздохнул Тимонин. – А грешить в этом мире меньше не стали. Кстати, ты знаешь, чиновник, какие сайты в Интернете наиболее популярны?

– Эротические, – буркнул Кобяков.

– Дети становятся развратниками раньше, чем у них пробуждается интерес к противоположному полу. И никаких запретов. А сколько срамных заведений в нашем городе?

– Больше чем храмов, – криво усмехнулся Эдуард.

– А вы нам с трибун вещаете о возрождение христианства, – насмешливо проблеял Тимонин. – Я думаю, мы еще доживем до того сладкого времени, когда грех будет объявлен добродетелью публично, в полном соответствии с манихейской доктриной. В Европе процесс уже идет полным ходом. Им осталось всего ничего – отменить наказания за инцест и зоофилию. Так что мы в русле, чиновник. С чем я нас всех и поздравляю.

– А чем занимаются сейчас рабы Маргариты? – спросил Кобяков.

– Ждут.

– Инкуба?

– Да. Киря должен дозреть, набраться сил, чтобы явить свой грозный лик миру. Я без всякой иронии говорю, Эдуард, имей это в виду. Сын манихейского бога, это тебе не фунт изюму, он всех под себя подомнет.