Инкуб

— Хочу уехать. Туда, где нет Сети, головидео и всего того, что способно даже случайно напоминать о прошлом… Я тут в Сети нашла одну планету — там тихо, спокойно и практически нет людей… Прикуплю домик и буду тихонечко доживать оставшийся мне срок.

— Ты говоришь не о том… — буркнул я. — Чем тебе плохо со мной?

— Мне с тобой хорошо. И ты это прекрасно знаешь… — Грустно посмотрев на меня, Лия тяжело вздохнула, вытерла глаза тыльной стороной рукава и прошептала: — А вот тебе со мной тяжело… Молчи, не перебивай! Я долго думала и поняла, что больше так не могу. Зачем я тебе? Сколько часов в день ты НЕ работаешь? Два? Три? За полтора месяца мы четвёртый раз выбрались из дома. И опять к этой горе! Ты всё ещё любишь Элли и, даже убивая себя работой, не в состоянии избавиться от этого чувства. Не перебивай! Я сказала не всё… Этот мой поступок… Как сказать правильно, чтобы ты понял? Мне трудно забыть те отголоски твоего интереса, которые я чувствовала на Парадизо до того, как ты потерял Элли. Будь в тебе сейчас даже десятая доля того, что было там, я бы осталась. Но… ты высох от горя! Посмотри на себя! И моё присутствие это только усугубляет. Ты смотришь на меня, а видишь её! И начинаешь ненавидеть меня за то, что жива я, а не она… Ты был со мной близок. Аж два раза… В первый раз — чтобы попытаться забыться, второй — чтобы ещё раз понять, что я — это не Элли. И никогда тебе её не заменю… Отпусти меня, не мучайся! Я сильная и смогу прожить без тебя… Пойми — я так больше не могу… Я не исчезну совсем, не бойся — если у тебя появится желание, ты всегда сможешь меня найти. Но потом, когда твоя душа успокоится, а боль перестанет быть такой острой… Если бы я могла облегчить тебе эту боль… Давай не будем спорить — я уже всё решила… Координаты космодрома во флаер я уже ввела, а четыре часа до отлёта — это не так много. И… я не хочу долгого прощания… Хорошо?

Я закрыл глаза и попробовал вспомнить, как провёл последние полтора месяца, и понял, что в чём-то она права. Вместо того чтобы проводить хоть какое-то время с единственным оставшимся у меня близким человеком, я всячески загружал себя работой, чтобы не смотреть в её влюблённые глаза, и, ложась рядом с ней в кровать, засыпал, не успевая почувствовать её прикосновений. Игрушечного медвежонка Элли я видел гораздо чаще — днём он сидел у меня на рабочем столе, ночью — «устраивался» спать рядом с моей подушкой и даже при полётах на какие-то встречи неизменно оказывался со мной во флаере. Чувство вины перед Лией, мучившее меня почти всё это время, действительно стало замещаться каким-то странным глухим раздражением, усиливающимся с каждым днём. И как ни старалась Лия, оно не проходило. Сколько бы я ни прятался от самого себя, когда-нибудь я вынужден буду признать, что Лия не смогла заменить Элли. И никогда не сможет…

— Ты бы видел свои глаза, когда клон пришёл в себя! Ты был по-настоящему счастлив. Я чуть не умерла с горя, но ты этого не заметил — всё твоё внимание было приковано к пробуждающейся от сна Элли… — прервала мои размышления девушка. — Знаешь, что меня заставило решиться на отъезд? То, что в самом обычном суккубе, ничуть не похожем на твою хозяйку, ты видел её только потому, что вложил в него её память. И тебе было наплевать на рост, вес, цвет глаз и всё то, что обычно называют человеком. Мне кажется, что если бы её душу можно было бы вложить в этого медвежонка, то ты был бы счастлив не меньше… И я поняла, что никогда не смогу занять её место в твоём сердце… Понимаешь? Ты — настоящий… И я ей завидую… Знаешь, не надо никуда лететь. Высади меня где-нибудь тут… Я вызову такси… Не могу больше, понимаешь?

— Прости…

Флаер с Лией давно скрылся за облаками, а я всё слышал последнее слово, сказанное ею перед посадкой в машину, и… не мог понять, что делать дальше.

«Жить!» — сказала бы Элли. Наверное.

— Ради чего? — ответил бы я. Если бы было кому отвечать…