Инклюз

— Не такие, — замахал руками Пырр. — Волосы не желтые. Черные. Сами ниже, почти как мы. Руки толще. Лысые вроде нас, сильно похожи. Но лысые.

Интересно, кто же эти люди? Возможно, как раз те, кем собирался сделать наше племя гадатель — метисы неандертальцев с кроманьонцами. И зачем они идут к мамонтам? Впрочем, похоже ответ на последний вопрос я знаю.

Иктяк тараторила, тянула нас прочь, хватая каждого по очереди за руки. Но мы не тронулись с места, очень уж нас заинтриговал рассказ Пырра о черноволосых людях, бесстрашно направляющихся к мамонтам.

Отыскав место повыше, что непросто на плоском "фарватере" перешейка, мы, вытягивая шеи, вглядывались в стадо мамонтов. Пока видны были только сами мамонты — люди находились по другую сторону стада. Вдруг, за мамонтовыми спинами ввысь взметнулись полосы дыма, отлично заметные на фоне заснеженной равнины. Дымные струи слились в единое полотно, и мамонты встревожено закрутили головами, а самые крупные из них задрали хоботы и затрубили, собирая сородичей вокруг себя. Их беспокойство нетрудно было понять: где дым там и огонь, а пожара вынуждены опасаться даже эти гиганты. Должно быть, они не часто встречались со степным пожаром, да и с чего бы: летом трава влажная, зимой она покрыта толстым слоем снега, только в предзимье и в начале зимы есть риск огневого бедствия, вот только вызвать его нечему — грозы в это время года редки.

Похоже было на то, что напуганные мамонты сейчас ринутся прямо на нас. Может быть, Иктяк предчувствовала это и потому так нервничала? Но нет, из высокой травы с нашей стороны стада поднялся человек, умудрившийся все это время оставаться никем не замеченным. Он запалил факел и побежал, расшвыривая ногами снег и поджигая траву за собой. Освобожденная от гнета, она распрямлялась и охотно загоралась, выстреливая в небо сизые клубы дыма.

Зажатые меж двух огней, мамонты пришли в неистовство. Они метались, вставали на дыбы и кричали. Не трубили, а именно кричали. Мне показалось, что они вот-вот бросятся прямо сквозь огонь, ведь толщина огненной стены была совсем невелика. Однако могучие животные поступили иначе. Развернувшись туда, откуда пришли, они помчались тяжелым галопом, сотрясая землю, и все так же неистово крича. За ними прямо по золе, остающейся от сгоревшей травы, шли люди.

Те и другие быстро удалялись, нами же овладело такое любопытство, что мы, не сговариваясь, обернулись волками, помчались, держась на траверзе стада. Иктяк, не владевшая способностью оборачиваться, жалобно причитая, последовала за нами, все сильнее отставая с каждым нашим прыжком.

Через пару часов стало ясно, куда гнали мамонтов огненоносные загонщики. В этом месте узкий извилистый язык фьорда вклинивался в перешеек глубоко, как нигде. К нему вел ощутимый подъем, вода же в мелком русле едва прикрывала черные камни, торчащие из дна.

Ошеломленные мамонты сгрудились на краю обрыва, не видя пути ни вперед, ни вбок. Они бы повернули назад, но загонщики принялись забрасывать их факелами, которые не только пугали, но и, втыкаясь в засаленную шерсть, заставляли ее тлеть, и даже поджигали.

В стаде наступило настоящее столпотворение. И немудрено, что кого-то из мамонтов его соплеменники столкнули-таки вниз. Черноволосые охотники немедленно прекратили бомбардировать стадо факелами, отбежали в сторону и позволили сотрясаемым дрожью мамонтам покинуть обрыв.

Забыв об осторожности, мы подбежали к самому краю фьорда и уставились на разбившегося о камни мамонта, через тушу которого прокатывалась пена прибоя, окрашиваясь в розовый цвет.

Слишком поздно мы поняли, что черноволосые вернулись к своей добыче. Они стояли у нас за спиной, с недоумением разглядывая троих волков, которые с поражающей наглостью рассматривают свалившегося во фьорд мамонта. Многие держали наготове копья.

Конечно, обернись мы сейчас, скажем, ласками, бегство не составило бы труда. Но, во-первых, обернуться из одного зверя в другого, минуя человеческое обличье, невозможно, а во-вторых, длительный бег утомил нас, повторное превращение могло бы оказаться губительным. Прожить жизнь лаской — не лучшая перспектива. Все время голодно, да и лет не много отпущено. Но и получить копье в бок, оставаясь волком, хорошего мало. Тихо заскулив, Пырр первым вернулся в свой истинный облик. Мы последовали за ним с секундным запозданием.

Зрелище того, как три волка превратились в трех неандертальцев, черноволосых изумило, но ни следа страха на их лицах не читалось. Они только крепче сжали копья и, сдвинувшись плотной цепью, пошли на нас.

— Мамонт большой, нас не съедят, — подбодрил нас с Пырром Браа.

Не съели. По крайней мере, сразу. И даже не убили. Но стянули руки плетеными из травы веревками и связали между собой как рыбу на кукане. Трое черноволосых тычками усадили нас на землю, где мы и мерзли, наблюдая, как остальные по кускам вытягивают мамонта на обрыв.