Инклюз

– Это у нас семейное, – наконец ответила она, встав из-за стола и направилась к настенной полке с фотографиями. – Еще моя прабабушка держала кукольный театр в Сакраменто. Некоторым куклам уже больше 150 лет.

Взяв с полки черно-белую фотографию в рамке, она некоторое время рассматривала ее сама, а потом протянула Оскару. Парень взял снимок и внимательно всмотрелся в лица из прошлого. По нарядам было понятно – фото сделано очень давно. Возле большой сцены кукольного театра стояло несколько дам разных возрастов: пожилые, молодые и совсем юные. В руках одной из них была кукла. Даже на старом нечётком снимке было видно множество нитей. Они тянулись от руки женщины к марионетке.

– Прабабушка – бабушке, бабушка – маме. На фотокарточке как раз изображена эта семейная традиция, мастерство, передаваемое из поколения в поколение. Втроем они выполняли невероятно сложные трюки, комбинируя марионеточное, петрушечное и тростевое управление в одном представлении. Как тогда, так и сейчас у знатоков всегда вызывает удивление фарфоровая кукла-марионетка. На их изготовление уходит много времени, к тому же они очень хрупкие. Одно неверное движение и она могла разбиться вдребезги, зачастую восстановить ее уже было нельзя. Но на представлениях у моей бабушки куклы не только жонглировали, но и накидывали мячики на носок туфля, орудовали различными инструментами. За все время работы они не разбили ни одной. Только во время транспортировки случались инциденты. Поверьте, это очень сложная задача. – Джоанна тяжело вздохнула, смотря в окно. – Каждая старалась привить своим дочерям любовь к марионеткам. Цепь не разрывалась. Теперь наступила моя очередь… – закончила она слабеющим голосом.

– Хорошая традиция, – отдавая фотографию обратно, сказал музыкант. – В семь лет у меня был странный период, который длился около года. Я вдруг перестал с кем-либо разговаривать из-за строгости отца и совершенно не проявлял никаких эмоций. Просто окаменел внутри.

Выдержав некоторую паузу, он положил гриф виолончели на плечо, а руки расслабленно опустил вдоль струн. Виском при этом он прижался к колкам грифа.

– Тогда мама отвела меня к известному на тот момент в Сан-Франциско психологу, который практиковал куклотерапию. Когда я только вошел в ваш дом и увидел всех этих кукол, очень обрадовался. Это мне напомнило, как я входил в кабинет к психотерапевту и погружался в волшебный мир.

Джоанна внимательно слушала молодого человека, стоя у рояля. Он вопросительно указал на куклу, что висела ближе всего к нему.

– Можно мне попробовать? – встав со стула, он прислонил виолончель к стене у зеркала. Сам решительно устремился к куклам.

Выражение лица женщины переменилось, в нем читался отрицательный ответ. Она выпрямилась и осталась стоять в недоумении, словно перед ней падала дорогая ваза, и кто-то резко остановил время. К этому моменту музыкант одной рукой уже снял с перил вагу и внимательно ее рассматривал.

Искусно сделанные куклы-марионетки уже не пошатывались и дружно рассматривали великана. Звуки виолончели и спокойствие хозяйки убаюкали их. Но от неожиданного вторжения в личное пространство и резких прикосновений, марионетки вновь зашевелились.

– Попробуй, – нерешительно и запоздало ответила Джоанна, довольная хотя бы тем, что парень сходу не перепутал все нити.

В руках музыканта марионетка не завалилась ни на одну из сторон. Очевидно, он все-таки умел ими управлять. Концепция общепризнанной конструкции соблюдалась и тут, потому удерживая вагу за основной шток, Оскар сразу же сумел привести марионетку в полный баланс.

Присев на колени рядом с куклой, которую он держал, Оскар ни на секунду не сбил механизм управления. Она все также оставалась стоять на носочках, поворачивалась к незнакомцу то одной, то другой стороной лица. Затем немного прокрутилась, ее платье приняло форму колокольчика, коленки чуть оголились. Если бы мужскую руку по какой-то причине не было видно, то сцена напоминала бы смотрины, где султан выбирает наложницу. Барышня вдруг замерла.

Это была авторская кукла, не похожая ни на одну из тех, что Оскар когда-либо видел. Ничего общего с игрушкой. В ней искрился какой-то свой мирок. Глаза блестели, словно были влажными, а кожа из какого-то сложного материала на основе керамики и глины, была так похожа на настоящую. Ее окрашивали после долгой полировки до безупречной гладкости, под чуть заметным лаком виднелись такие же чуть заметные родинки и румяна. Уши, нос, брови были вылеплены так тонко и искусно, что Оскару показалось: он управляет живым человеком.