Инки. Быт. Культура. Религия

С точки зрения человека XX века, повседневная жизнь во времена правления последнего Инки создает впечатление хорошо отлаженного на долгие времена совершенного механизма: абсолютная и постоянная власть без какой-либо оппозиции. Простой народ ничему не мог научиться, ничего не мог предвидеть, ни о чем не мог мечтать. Он не мог углубиться в себя, не мог радоваться окружающему. Только сам Инка и его совет могли быть мыслительным центром всего этого огромного коллективного организма.

Такой эта империя выглядит для нас – гигантская и в то же время полностью локализированная, грандиозный, но повторяющийся в ходе истории момент, олицетворение мечты о беспредельности во времени. «Гнетущая монотонность и всеподавляющая печаль» – как пишут историки. Вместе с тем индеец XV века находил в этой ситуации свои отдушины. Он жил по распорядку, был защищен от голода и нашествий, ему не приходилось ломать голову над решением трудных проблем, он мог жить пассивно и без борьбы. Ему не приходилось беспокоиться о других – обо всем позаботилось государство: о стариках, инвалидах… В своих рассказах об индейцах отец Кобо писал: «Они не знали, что такое благотворительность или жалость». Он с удивлением наблюдал, как женщина проходит мимо ребенка, который упал и плачет, даже не повернув голову в его сторону. Поло де Ондегардо возмущался тем, что индейцы, наткнувшись на одного из своих соплеменников со сломанной ногой, ничего не предпринимали, а только сообщали об этом факте соответствующему чиновнику. Все вполне логично – зачем винить людей, когда за все отвечает система. Но как тут не вспомнить слова Аристотеля по поводу коммунистического города плато – это неуютное и непривлекательное общество.

Вместе с тем многие считали, что индеец был счастлив. По мнению Дуркхейма, основная черта примитивного человека заключается в его удовлетворенности жизнью, и это позволяет ему считать цивилизованного человека постоянно несчастным. Отец X. де Акоста пишет, что перуанец был одновременно порабощен и счастлив. Мы, однако, не верим, что индеец мог быть полностью счастлив, заплатив за это своей свободой.

Счастье, несомненно, – субъективное чувство. Человек счастлив, когда он думает, что счастлив. Однако психология индейца довольно сложна. Гарантии безопасности, умственная инерция, свобода от необходимости принимать какие-либо решения или брать на себя ответственность – все это вместе составляет понятие негативного счастья. Вместе с тем такой вывод игнорирует мистицизм, доминирующий в умах жителей Андского плато. Несчастливая жизнь в этом мире, лишенном свободы, компенсируется в другом запредельном мире, так как само счастье является частью человеческой природы и будет неотступно следовать за человеком из одного мира в другой. Да будет благословенно несчастье, которое вызволит душу индейца из того сонного состояния, в которое ее угрожали погрузить совершенство и строгость перуанской системы, несчастье, которое, избавившись от человеческого рационализма, заставит его задуматься о насущных потребностях, о преодолении непредвиденных опасностей, связанных с рождением, болезнью, несчастными случаями и смертью.