Инкарцерон

– Да. Еще одна причина, почему мы должны поторопиться, чтобы проникнуть в его кабинет, – ответил он печально.

– Ты хочешь сказать… – выдохнула она в смятении, едва не погасив светильник.

– Боюсь, что так, Клодия. Письмо королевы адресовано твоему отцу.

5

И был в те времена человек по имени Сапфик. Никто не ведал, откуда он. Иные говорили, что Тюрьма породила его, собрав из запасных деталей. Иные – что он пришел Снаружи, потому что он единственный, кто смог туда вернуться. Некоторые – что он вовсе не человек, но создание сияющих искр, которыми грезят в своих снах сумасшедшие, называя их звездами. Некоторые считали его лжецом или глупцом.

Легенды о Сапфике

– Ты должна что-нибудь съесть. – Финн хмурился, глядя на Маэстру. Та старательно отворачивалась, закрыв лицо капюшоном, и упорно молчала.

Финн отшвырнул тарелку и, устало протерев глаза, уселся на деревянную скамейку рядом с пленницей. Вокруг, громыхая посудой, завтракали комитатусы. Был ранний час сразу после Включения Дня, когда с громким скрипом (звук, к которому Финн привыкал годами) распахиваются двери – те, что пока еще работают. Он взглянул вверх и увидел немигающий красный огонек – вездесущее настороженное Око Тюрьмы.

Финн нахмурился. Никто не обращал на Очи особого внимания, Финну же они казались отвратительными. Поднявшись, он развернулся к Оку спиной.

– Пошли, – бросил он. – Найдем более укромное место.

Он зашагал быстро, не оглядываясь и не проверяя, идет ли Маэстра следом. Он не стал ждать Кейро – никакого терпения не хватит. Тот отправился на дележ добычи: именно Кейро следил, чтобы их не обманули. Финн давно догадывался, что брат по обету наверняка прибирает к рукам часть его доли, но не особенно переживал по этому поводу.

Нырнув в сводчатый проход, он оказался в конце широкой лестницы, изящный изгиб которой вел в темноту. Шум еле доносился сюда, отзываясь причудливым эхом в многочисленных пещерах. Стайка тощих девчушек-рабынь испуганно проскочила мимо – обычная их реакция на появление рядом кого-нибудь из комитатусов. С невидимой крыши свисали гигантские цепи, словно грандиозные мосты, – каждое звено превышало размером человека. В некоторых звеньях сплели липкую паутину оберпауки, из кокона свешивался иссохший труп недоеденной собаки.

Финн обернулся – Маэстра была рядом – и тихо произнес:

– Выслушай меня. Я должен был привести тебя сюда. Я не хочу причинять тебе боль. Но там, на транзитной дороге, ты кое-что сказала. Ты узнала вот это.

Засучив рукав, он показал ей запястье.

Бросив короткий презрительный взгляд на его руку, она ответила:

– Какая же я была дура, что пожалела тебя.

Он подавил нарастающую волну гнева:

– Мне нужно знать. Я не имею понятия, кто я и что означает эта метка. Я ничего не помню.

На этот раз она взглянула ему в лицо:

– Ты клеткорожденный?

Это прозвище раздражало его.

– Так здесь это называют.

– Я слышала о вас. Но до сих пор не встречала.

Он отвернулся. Финна смущало, когда речь заходила о нем. Но он почувствовал проснувшийся в Маэстре интерес. Этот шанс нужно было использовать. Он присел на холодный щербатый камень верхней ступеньки.

– Я просто очнулся непонятно где – и все. Вокруг было темно и тихо, в голове – абсолютная пустота. Я не понимал, кто я и где, – промолвил он, глядя во мрак.

Финн не смог бы поведать ей, в какой панике, чудовищной вопящей панике бился о стены крохотной душной каморки. Как рыдания перетекали в приступы тошноты; как бесконечно долго он корчился и трясся от ужаса в закутке своей клетки, в уголке своего сознания – в полной пустоте.

Возможно, она поняла. Шелестя одеждами, подошла и присела рядом:

– Сколько тебе было лет?

Он пожал плечами:

– Откуда мне знать? Это случилось три года назад.

– Наверное, около пятнадцати. Довольно молодой. Я слышала, некоторые из них рождаются сумасшедшими, уже пожилыми. Тебе повезло.

Легчайший намек на сочувствие. Финн уловил это вопреки резкости ее тона, вспомнил ее сострадание перед той роковой засадой. Она была из тех, кто переживает чужую боль, как свою. И он должен сыграть на этой ее слабости. Так, как учил Кейро.