Injectio Платины

«Глупости не городи! — оборвала себя монахиня, бросаясь на помощь. — Ты же не неграмотная простолюдинка какая-нибудь! Разве колдуны или призраки болеют человеческими болезнями? А огонь появился из этой штуки. Мало ли за океаном удивительных вещей?»

На сей раз спутница безропотно позволила отвести себя к лежанке, но осталась сидеть, прислонившись плечом к стене, и вновь повторила знакомое короткое слово на своём языке.

Сабуро укрыла её обоими плащами, добавив сверху ещё и синюю куртку. Не переставая дрожать, больная сжалась в комок, пытаясь согреться.

А женщина подняла валявшийся на полу прозрачный сосудик, с удовлетворением убедившись, что его металлическое навершие действительно нагрелось.

«Так я и думала, — торжествующе усмехнулась она, пристально рассматривая диковинный механизм. — Там внутри, наверное, какая-нибудь горючая жидкость, которая каким-то образом воспламеняется и горит, как масло в лампе. Ничего волшебного, хотя и удивительно».

Бережно перенеся зажигательное приспособление на лежанку, монахиня заглянула в сундук. Кроме большой цветастой сумки из неизвестного материала, похожего на лакированную парусину, там отыскался помятый бронзовый чайник, пара деревянных ложек и тряпка, в которой Сабуро угадала обычную портянку, которую бедные простолюдины наматывают на ноги, перед тем как обуть кожаные поршни или плетёные из верёвок сандалии.

Прихватив всю имеющуюся посуду, женщина поспешила к ручью.

Когда вернулась, напоила спутницу, которую сразу же вырвало, а остальную воду слила в котёл.

Из медицинских трактатов монахиня знала: всё, что извергает из себя тело больного петсорой, несёт в себе проклятие этого страшного недуга и смертельно опасно. Однако она уже смирилась со скорой смертью и желала лишь до конца исполнить свой долг перед Голи, чтобы та помогла её душе как можно скорее воссоединиться для нового перевоплощения.

Вновь спустившись в овраг, она тщательно промыла рис и, остро пожалев о том, что в долине оказалось так мало посуды, сложила зерно в чайник, добавив туда немного воды.

Пока рис набухал, Сабуро сняла ставни с единственного окна. Бумага на нём уже превратилась в лохмотья, и она заткнула его захваченными из разбитого сундука госпожи Индзо тряпками, оставив небольшое отверстие для освещения и свежего воздуха.

Потом собрала и вытряхнула рваные циновки. Морщась от пыли, разодрала самую плохую, соорудив какое-то подобие метёлки.

Перед тем, как подмести лежанку, хорошенько побрызгала её водой. Конечно, здесь следовало всё помыть, но женщина не знала, как это сделать, не имея ёмкости, в которой можно было бы сполоснуть мочалку.

Покончив с единственно возможной в данном случае уборкой, она ещё раз сходила за водой, которую вылила в котёл, подложила в топку хвороста и поставила туда чайник.

Всё существо с детства привыкшей к аккуратности и порядку Амадо Сабуро протестовало против подобного безобразия.

Однако страдания молодой спутницы заставили её первым делом затопить печь, а уж потом браться за приготовление еды. Вот поэтому воду пришлось греть в котле, а рис варить в чайнике!

Пока она хлопотала, словно стараясь забыться в делах, девушка сидела, сжавшись в комочек и кутаясь во все имеющиеся у них одежды. Время от времени она кашляла, сплёвывая на пол.

Недолго думая, монахиня вышла из дома, набрала у ручья в котомку песка с мелкими камешками и присыпала отвратительную лужицу.

Убедившись, что рис сварился, выставила чайник на лежанку, а сама, усевшись рядом, в изнеможении прикрыла глаза. От усталости притупилось даже чувство голода.

Тем не менее покушала она с аппетитом, хотя один рис без специй, соуса или хотя бы соли казался совершенно безвкусным.

А вот Платино от еды категорически отказалась. Ещё раз сходив по нужде, она смогла вернуться самостоятельно и попросила помочь ей открыть ларь.

Наклонившись над большой угловатой сумкой, девушка провела пальцами по узкой белой полосе, состоящей из плотно подогнанных друг к другу одинаковых чешуек очень причудливого вида, и те разошлись в сторону, открывая лежащие внутри вещи.

Первыми в глаза Сабуро бросились завёрнутые во всю ту же удивительную прозрачную бумагу фрукты, очень похожие на известные ей мандарины, которые торговцы иногда привозили с далёкого юга. Стоили они немалых денег, так что обитательницы монастыря «Добродетельного послушания» лакомились ими редко. Однако, кроме этих подов, там лежало нечто странное, длинное, слегка изогнутое, жёлтого цвета, напоминавшее то ли сломанный рыболовный крючок, то ли…

Женщина поспешно отвела взгляд. Долгие годы она строго соблюдала добровольно принятый обет целомудрия, поэтому нечего сейчас, перед смертью, нарушать его непристойными мыслями.