Ингви фон Крузенштерн

— Я сбежал, — просипело горло, только чуть отпущенное его удавкой. — Сбежал из дома. Не хочу с ними больше видится. Сам по себе.

— Ну вот, ещё и дурак. Ничего, ничего, проучу тебя, чтобы впредь знал своё место, негодник.

В его правой руке стал формироваться жгут. Граф — маг воздуха, уверенный Гридь. В голове тут же пронеслись все слухи о могуществе русичей.

— Вот тебе! — вдруг хлестнул он и по спине, с переходом на плечо, пришёлся удар. — Так тебе гадёныш!

Я не могу дёрнуться и даже взвыть от боли. Только мычать. Слёзы потекли жгучие, я постарался отстранится от мук, сосредоточил внимание на духовном стержне, что звенящей струной пронизывает тело. Вновь память развернула уроки отца, — как он учил успокаивать нутро, называя это оком шторма.

Голоса, прочие звуки и вспышки боли отошли на второй план. Я словно оказался под водой. Всё размыто, кроме чёткой мысли контроля состояния.

Мимо проплыли коридор и холл. Вот мы оказались на дворике перед фасадом. Все силы направляю на сохранение транса и на восстановление от стегающих ударов. Неожиданно они прекратились.

Из мутной картины мира выплыли два стражника. Подхватили обмякшего меня и поволокли к воротам. Я прекратил транс и окунулся в океан боли тела. Стоны и проклятья сами вырвались из горла.

— Тебе ещё повезло, парень, — бросил на меня взгляд тот, что справа.

— Эт точно. Зашибить мог и не заметил бы, — покивал второй.

— Во-во! У графа Александрова нрав ого-го, дюже дурной.

— Глава рода! — с выражением сказал первый и прибавил: — Боярин всё-таки.

— Он же… — с трудом выдохнул я. — Он же граф.

— Я имею в виду боевой чин.

— Не… не Гридь разве?

Поясняет второй стражник, ибо первый просто покачал головой:

— Официально он Гридь, но среди наших всем известно, что уж больно могуч граф. Больно могуч.

Второй зыркнул:

— А ты? Что-то плохо тебя чувствую. С какого рода?

— Я это… вышел из рода… разругался. Теперь сам, — выдал я им удобную легенду.

— У-у! — подхватили оба блюстителя порядка.

— Да пошли они! Род слабый, надо, говорят, укреплять. Подыскали мне одну… — тут я перевёл дыхание, едва не уйдя в обморок. — Фух! Уродина она была, каких свет не видывал, но с потенциалом. Я и так, и эдак пытался к ней привыкнуть, так оказалась ещё глупой вконец. Отказался я. Всё, говорю, отец, делай что хочешь, а не возьму такую в жёны. Пришлось уйти.

Стражники от рассказа начали цокать и качать головой. Одобрили выбор, а потом правый спрашивает:

— Говор у тебя ненашенский? Как, говоришь, род твой бывший назывался?

— Так с севера я, с Мурманова Берега, слышали о таком?

Оба мотнули головами. Ну, а мне сочинять нетрудно, так что к воротам мы пришли незаметно.

— Васё-о-ок! — смешно искривляя рот, крикнул стражник слева. — Слышь, Васёк!

Из башни вышел ещё один стражник.

— Пусти паренька на лежанку, дух перевести — от Александрова, только что, получил плетей на брата.

— И живой? — удивился Васёк.

— Слава Богам.

Я не стал отнекиваться. Сил в ногах и правда нет. Выдул воды полкувшина и завалился на широкую, умягчённую сеном и покрытую мешковиной, скамью.

Каптёрка разбудила манящей кислотой аромата браги и дразнящим, жирным запахом жаренного мяса, от которого желудок буквально забился о рёбра. Рот наполнился слюной, и я шумно сглотнул.

Под грохнувший хохот, услышал:

— Говорил же! Вставай, дружок, поешь с нами. Да и познакомимся заодно.

Тут служат маги, потому света в помещении хватает. Пара лучащихся шариков висит по сторонам от могучего стола, повидавшего многое. Рядом четыре лавки, места на которых хватит на большую компанию. Я поспешил присоединиться, ибо голод буквально сводит с ума.

Когда гусь порядком осел в животе, щедро перемешанный с хлебом и запитый брагой, настало время историй. Признаться, пока ещё челюсти перемалывали еду, уже продумывал, что буду отвечать, но стражники попались словоохотливые и после пары вопрос в мою сторону, взялись рассказывать сами. Я с большим удовольствием слушаю, впитывая каждое слово.

Пусть с неохотой, но пришлось вскоре покинуть уютную каптёрку, насквозь пахнущую дымом, потом и сеном.

Ворота устало проскрипели, словно сетуя на трудный день и я восторженно впился взглядом в картину закатного пейзажа. Вышгород стоит на холме, так что округу видно далеко. На чуть рябой поверхности воды тут и там застыли суда. Вьются сотни дымков над портовым районом, а лёгкие мазки облаков багрово пламенеют.

Ещё раз тепло попрощавшись со стражниками, я легким бегом направился к убежищу Ивана.

По дороге вспомнились утренние мысли найти Кольбейна, если не уплыл ещё. Даже смех разобрал — вот Бранд узнал, что я устроился нормально, а следом грянет весть, что зашибли последнего Крузенштерна за попрание девичьей чести.

Усиленные отряды стражи, а также поисковые группы, устало провожают меня взглядом. Щёгольская одежда совсем не вписывается в портовый район, так что я взял правее к убежищу, чтобы скорее выйти на равнинный участок и вне застройки срезать путь.

— Слыш, нарядный, поди сюда! — окликнули меня сбоку сиплым голосом.