Инга

Обручальное тонкое колечко лежало в шкатулочке на комоде. Его Вива не носила. Олега она помнила и без кольца на пальце. Удивительно, как петляет время. Сейчас Виве казалось, она сама девочка, не старше Инги, а когда в свои восемнадцать осталась одна с орущей Зойкой на руках, то ощущала себя совсем взрослой. Самостоятельной. И тянула лямку жизни, потому что впряглась сама, чего ж жаловаться… Родители были против замужества. Умница и красавица, после школы могла бы уехать в институт, лучшая ученица в классе, вечно фотографии Виктории на всяких стендах в полутемном вестибюле старого школьного здания с колоннами. Сажает цветы, ведет строй октябрят, читает доклад на слете юных биологов. Геологов. Математиков…

Бегала на танцы в Дом офицеров. Все очень благородно, вальсы и мазурки, светлые платья, смешные белые носочки и туфельки с перепоночкой, застегнутой на пряжку. Подруга Валентина, ее просторная комната в большой квартире, к ней ходили одноклассницы — плоить волосы чудесными заграничными щипцами, блестящими никелем. Валька ее и познакомила с будущим мужем. На танцы шли, через парк с фонтанами. Увидела издалека, глаза подкатила, мол, ох, надоел. Оказалось, приехал в командировку, и к родителям заходил, посылку привез от родни. Пил чай. Как поняла позже Виктория, из обрывочных рассказов самой Вальки, та ему глазки пыталась построить, а он как-то никак. Теперь вот ходит, пиджак на плече, в парке раскланивается. И ближе не подойдет, вроде я какая заразная, обижалась Валька, стукая каблуками и поводя плечом в пышных крепдешиновых оборках.

А подошел. Сам. Увидел их и подошел, с Валентиной поздоровался, а смотрел на Викторию. Так в тот день она на танцы и не попала. А мороженое было вкусное. И вода с сиропом.

На стол с мягким шепотным стуком свалилась сверху увядшая пуховка альбиции. Вива подцепила ее, похожу на розовую маленькую медузку, понюхала и уронила вниз, на горячие доски пола.

Там, в небольшом северном городке такие деревья не росли. Липы были, березы. Красивый в парке рос шиповник, белый и еще алый, с тугими атласными лепестками. Летом чудесно. Но такие длинные зимы…

Когда осталась с Зойкой одна, родители помогали, конечно, но мать привозила в ее комнату банки с огурцами, сумку картошки, пакет макарон, оставляла три-четыре купюры, и вместе с помощью наваливала на Вику тонну упреков, негодования и сожалений, и от себя, и от отца передавала. Уж не знала Вика, правда ли ее отец говорил такое, или мать сама выдумывала, чтоб посильнее ударить. Но хватило Вике и того, что однажды, стоя на табуретке перед стеной, куда забивала гвоздь — протянуть веревку для пеленок, а в коляске заходилась плачем красная сердитая Зойка, снова с температурой, вдруг поняла — отец ни разу не появился в их комнате. После свадьбы — ни разу. И гвозди вот она сама, и воды натаскать, и колесо к коляске заново приладить.

Потому, когда вдруг предложили ей поехать в Крым, где требовались работницы в лесничество, она долго не думала. Тепло, море, воздух. Самое оно, что нужно вечно простывающей дочке.

Все вещи уместились в два чемодана. И Зойка на руках.

А что касается легенды о неземной любви к Олегу, из-за которой, мол, и замуж в другой раз не вышла, так это сейчас Зоинька переиначивает. Да и пусть, конечно, если так поглядеть, получается ее мать прямо героиня романа. Тоже своего рода богатство, пусть своим поклонникам рассказывает историю красивой любви.

Конечно, Вива любила Олега. И никого так никогда. Но романы, когда осталась одна, были, да все какие-то бестолковые, короткие и кончались, оставляя ее в недоумении. К примеру, на черта был ей мужчина, что ее хотел, а мелкую трехлетнюю Зойку в упор не замечал? Вика тогда испугалась просто, вроде ее дочка — привидение или умерла. Нет-нет, не надо так. И не один ведь такой.

И стала везде ходить только с дочерью. А на танцы с ней не пойдешь. Так что оставались Виве парки, детские площадки, да лесничество, где всех мужиков — директор и два водителя, а остальные — бабы.

А еще открытием оказалось для Вивы, что вынужденно взрослела сама, — не любят мужчины самостоятельных женщин. Но позволить себе трогательно скончаться от того, что рядом не оказалось помощника с крепким плечом, она не могла, кто ж тогда Зойку накормит да погуляет. И чем самостоятельнее она становилась, тем дальше маячили предполагаемые вторые мужья. Вместо них случались в Вивиной жизни мимолетные встречи, которые она от дочери скрывала. А зачем смущать распаленного курортного кавалера детским взглядом, в котором вопрос — ты мой папа, да?