Информация

Через окно одного из игровых залов (сейчас здесь никто не играл — после шести вечера здесь развлекались, метая дротики) Стив Кузенс наблюдал за тем, как два романиста начинают игру, прикидывая их шансы в его виде спорта. Иными словами, Стив прикидывал, каковы они в бою, или, выражаясь еще проще, в мордобое. Это навело его на ряд соображений псевдосексуального характера. Избитая истина, как ни крути, остается истиной, и драка действительно напоминает совокупление (в этом убеждает хотя бы физический контакт между партнерами). Избитая истина, увы, остается истиной, и преступник действительно подобен художнику (хотя вовсе не по тем причинам, о которых обычно говорят): уголовник, как и художник, страдает тщеславием, проявляет дилетантизм и постоянно жалеет себя. В общем, какое-то время Скуззи смотрел на Гвина и Ричарда глазами зверя — зверя, наделенного даром речи. Люди, воспитанные дикими животными, являются животными, оставаясь при этом людьми. У них в голове есть барометр, стрелка которого указывает на добро и зло, тепло и холод, свежий вкус и падаль, а в отношении людей указывает на то, добрый человек или жестокий, знакомый он или незнакомый, управляемый он или неуправляемый. Сильный или слабый. Глядя на Гвина и Ричарда, Стив не мог с уверенностью сказать, что с кем-то из них у него возникнут проблемы.

Матч начался. Стив следил за игрой. Нельзя сказать, чтобы он следил за игрой неопытным глазом. Как многие уголовные элементы, Стив проводил значительную часть своей жизни в спортивных клубах и центрах досуга; у таких людей всегда много свободного времени, которое нужно убить, так как в их вселенной досуг полярно противоположен времени, проведенному за решеткой. Стив подмечал осколки старомодной техники Ричарда, жесткость его игры, типичную для среднего класса: загребающий удар справа, тяжелая подрезка слева. Смотрите-ка: даже отсюда видно, что у него носки розового оттенка. Стыдливый румянец домашней стирки. Двое ребятишек: близнецы. А у него кое-что получается, у этого Ричарда. Несмотря на округлый животик, двигается он неплохо; и худые безволосые ноги еще неплохо сгибаются. А что касается Попрыгунчика по ту сторону сетки в наряде, отливающем всеми цветами радуги, то он, по-видимому, считает, что в руках у него не ракетка, а волшебная палочка… Так получается, что в теннис играет один человек. Играет против неумехи, чьи действия и замыслы вполне очевидны, который ничего не делает, чтобы противостоять противнику, и у которого нет ни малейшего чутья, позволяющего выбить противника из равновесия. Стива возмутила наивность Гвина.

Так отчего же тогда такие бурные эмоции со стороны Ричарда? Не может быть, чтобы он мог проиграть этому парню. Боже, господи, какие доносятся проклятия, оскорбления, бедная ракетка! Только посмотрите, как он утирает с уголков рта бурую от чая или табака пену. Погодите. Какая-то старая грымза высунулась из окна жилого дома:

— Поменьше выражайся, Ричард.

— Извините!

Вот это да! Она даже знает, как его зовут! Должно быть, он прославился своими выраженьицами. По крайней мере, здесь. Возле корта № 4. А это уже интересно… Ричард хорошим ударом послал мяч в дальний угол, так что Попрыгунчик, доставая мяч, вылетел с площадки и впилился в ограждение корта. Уфф. Ему удалось спасти очко, мяч, как бы извиняясь за Гвина, перевалился через сетку. И пока Гвин суетился, пытаясь спасти это очко, Ричард, вместо того чтобы послать мяч в любое место площадки и выиграть гейм, постарался ударить в линию. И отправил мяч в аут.

Что сказал Ричард, наклонившись у боковой стойки? О боже. М-да.

— Кусок дерьма.

А что сказал Гвин, стоя у линии?

— Тебе бы цветочки золотом вышивать, Ричард.

Золотом цветочки вышивать? О чем это он? Но Стив понял. Это все равно что пересластить пудинг. Тоже мне, златошвейки. Значит, так. Собственно, какие у Стива намерения?.. Так же как и все самые темные элементы в клубе, Стив не состоял в теннисной ассоциации «Колдуна», как, впрочем, и в ассоциации сквоша или ассоциации игры в шары: он был членом ассоциации досуга в «Колдуне». Поэтому Стив так спокойно и уверенно поднялся наверх со стаканом «изотоника» в пустой зал для дартс. Он вошел и остановился, вдруг застыв на месте. От окон, замазанных кремовой краской и почти не пропускавших света, падали неестественные тени. Сумрак, тишина и неожиданное одиночество заставили его на мгновение усомниться в том, кто он или кем мог быть. Приступы ощущения нереальности самого себя не выводили его из равновесия, потому что он не воспринимал их как нечто странное. Они казались ему вполне уместными. Стив был готов к ним, он говорил себе: в конце концов, другого такого, как я, нет, во всяком случае пока. Нет, он не тешил себя иллюзиями о собственной уникальности. Он просто считал себя первым из многих. Еще немало таких, как Скуззи, ждут своей очереди. А я — путешественник во времени. Я — из будущего.

В намерения Стива входило оставить о себе неизгладимую память. Гвин или Ричард, а может, и оба его запомнят.