Информатор

Дик Битти прошел сквозь вращающуюся дверь и направился к лифту. Он шел в чикагский офис антитрестовского отдела Среднего Запада. Его сопровождали двое коллег по «Симпсон и Тэтчер». Одним из них был Чарльз Куб, лучший в фирме знаток антитрестовского законодательства. В тот день министерство впервые разрешило представителям АДМ прослушать аудиозаписи, сделанные в ходе расследования «Битвы за урожай», и было решено, что их должен послушать Куб.

Этот габмит разыграл Скотт Лассар из чикагской окружной прокуратуры. С тех пор как раскрылись мошенничества Уайтекера, АДМ гарцевала на белом коне. Если бы дело зависело от одного Уайтекера, его исход был бы предрешен. Но существовали аудио- и видеозаписи – основа всего расследования.

Адвокаты «Уильямс и Конноли» явно намеревались драться до последнего, и неудивительно: она сражалась под знаменем Андреасов. Заявление о невиновности компании подразумевало бы виновность Мика Андреаса. Перед адвокатами «Уильямс и Конноли» стояла нелегкая задача.

Другое дело «Симпсон и Тэтчер». Битти выступал от имени чрезвычайного комитета. Представлялось, что он способен пойти на соглашение, если тому будут способствовать обстоятельства. А если обнародовать заготовленные ФБР записи, у совета директоров АДМ потребуют объяснить, почему они не предприняли ничего, чтобы исправить положение. Поэтому Лассар предложил поискать подход к юристам «Симпсон и Тэтчер».

Адвокатов пригласили в небольшой зал, где уже был включен телевизор. За несколько часов просмотра и прослушивания записей они сделали множество заметок – двести пятьдесят листов.

Если у Битти и Куба и были сомнения в обоснованности обвинений против АДМ, к концу первого дня просмотра они развеялись. Адвокаты «Уильямс и Конноли» месяцами убеждали Битти, что эти записи никогда не увидят свет. Сейчас он понимал, что адвокаты принимали желаемое за действительное.

Выходя из дверей, Битти сказал Кубу:

– Такое свидетельство не скроешь. Эти записи много лет будут крутить в юридических колледжах как пособие по антитрестовскому законодательству.

На следующий день, 1 ноября, в вашингтонской штаб-квартире ФБР состоялось совещание, на котором решали, что делать с «китайской стеной». Впавшие в немилость Шепард и Херндон уже несколько месяцев работали в изоляции и подчас дублировали работу Бассета и Д'Анжело. С этим пора было покончить.

Свою точку зрения высказали почти все юристы и руководители ФБР, связанные с двумя параллельными расследованиями. Всем было ясно, что «китайскую стену» пора сносить. И в конце заседания Джек Кини, заместитель помощника генерального прокурора и глава уголовного отдела министерства, отдал такое распоряжение.

Отныне Шепарду и Херндону вновь разрешалось встречаться с Уайтекером, – правда, в присутствии прокурора. И, что еще важнее, теперь спрингфилдские и чикагские агенты могли обмениваться информацией. Все надеялись, что это ускорит завершение обоих дел.

Не прошло и недели, как между спрингфилдскими и чикагскими агентами воцарился новый дух сотрудничества. Рейнхарт Рихтер объявил, что готов дать показания и по фиксированию цен, и по делу о мошенничестве.^{352} Обе группы решили сообща допросить его в Мехико. 7 ноября туда вылетели Херндон, Мучник, Бассет и Д'Анжело.

Вечером все четверо собрались в ресторане. Они сопоставили списки людей, которых хотели бы допросить, и выяснилось, что списки почти идентичны. Чикагские агенты пожаловались на тяжелый характер вашингтонских прокуроров. К примеру, Джим Никсон, прилетевший в Мехико другим рейсом, не пожелал присоединиться к ним в ресторане. Херндон и Мучник стали вышучивать чикагцев: спрингфилдские участники «Битвы за урожай» работали в добром согласии и сильно сдружились.

– Я всегда был против этой стены, – доверительно проговорил Бассет Херндону. – Это все министерство воду мутит.

– Знаю, – кивнул Херндон.

Прошлые тревоги остались позади. Теперь они были единой командой.

На следующее утро Рихтер, оформив пропуск, миновал стоявших на страже американского посольства морских пехотинцев и вошел в здание. Он только что приехал из своего дома в Куэрнаваке и был готов дать показания. Рихтера проводили в кабинет атташе по правовым вопросам, где его ждали агенты и прокуроры.

Рихтер со своей козлиной бородкой и небрежными манерами был больше похож на художника, чем на сотрудника крупной компании. Ему сказали, что сначала будет допрос по делу о мошенничестве, а затем о фиксировании цен. Рихтер согласился и уселся за стол. Херндон и Мучник покинули помещение, предоставив действовать Никсону, Бассету и Д'Анжело.

Рихтер говорил по-английски с сильным акцентом, что естественно для немца, прожившего большую часть жизни в Латинской Америке. Выпрямившись на стуле и застыв в напряженной позе, он рассказал, как познакомился с Уайтекером, когда оба работали в Германии в корпорации «Дегасса». Но вскоре Уайтекера пригласили на одну из руководящих должностей в АДМ.

– Я остался в «Дегассе», но мы с Уайтекером часто созванивались. Он рассказал, что при переходе в АДМ получил авансовый бонус.