Информатор

— Один из двух тюремных доносчиков, давших показания против моего брата. До суда копы подсаживали их по одному на день-два в камеру моего брата. Оба солгали присяжным, будто Джуниор хвастался им, как убил сукиного сына, которого застал со своей женой. Ее он тоже будто бы убил. Эти показания сделали свое дело — погубили Джуниора.

Лейси пила свой латте и кивала. Ей было нечего добавить, вытягивать из него сведения насильно не хотелось.

— Ну, а вскоре после процесса Тодд Шорт исчез. Второй доносчик, Диггер Роблес, тоже пропал. Прошло много лет, и все решили, что их украли те же люди, которые убили Сона и Эйлин. Так вот, теперь, через пятнадцать лет, этот Шорт снова всплыл. Я с ним говорил.

Новая долгая пауза, заполненная дегустацией кофе. Когда у Лейси закончилось терпение и она уже собиралась спросить: «Вы мне сообщите, что он сказал?», Уилтон огляделся, откашлялся и заговорил сам:

— Я встретил его три дня назад, за резервацией. Увидел — и сразу вспомнил, как раньше его ненавидел. Захотелось разбить ему камнем физиономию, но вокруг были люди, — это такая харчевня, где едят жареную курицу. И тут Шорт заводит речь про то, как ему стыдно и все такое. Он, мол, был перекати-полем, наркоманом на заметке у полиции, вел никчемную жизнь. С Роблесом был знаком плохо, но слышал, что вскоре после суда того вроде бы пристукнули. Сам Шорт отправился куда подальше, дополз до Калифорнии и там спрятался. Стал почти приличным человеком. Теперь он, мол, умирает от рака и хочет снять камень с души, покаяться в грехах.

— Что за грехи?

— Тогда Шорт сидел в каталажке в Стерлинге, ждал нового приговора суда за торговлю наркотой. Кому хочется снова на нары? Вот и стал легкой добычей для копов. Они предложили сделку. Обвинитель согласился, чтобы он взял на себя какую-нибудь мелкую вину, отсидел пару недель в окружной тюрьме — и на волю, свободным человеком. А за это всего и надо было, что провести пару деньков в камере с Джуниором, а потом дать нужные показания в суде. Я там находился и все видел. Показания были такие, что не отвертишься. Кто не любит байки про секс? Шорт показал, что Джуниор расписывал, как раньше времени вернулся домой, услышал из спальни странные звуки, понял, что там происходит, взял дробовик, вышиб дверь спальни и застукал свою жену в постели с Соном Разко. Психанул, дважды пальнул Сону в башку. Эйлин орала, как резаная, вот он и ее прикончил. После этого — ну, разве не чушь? — забрал бумажник Сона и был таков. Бесстыжее вранье, но присяжные поверили Шорту. Заявить, что убийства были совершены в порыве гнева, безотчетно, значило бы сознаться в убийстве. Джуниор был совершенно ни при чем, вот и не прибег к этой очевидной тактике защиты. Говорю же, у него был никудышный адвокат.

— Шорту заплатили за оговор?

— После показаний коп сунул ему две тысячи. Сначала, неделю-другую, Шорт болтался в окрестностях, потом до него дошли слухи о Роблесе, и он сбежал.

Перед Лейси лежал телефон с выключенным звуком. Сейчас он завибрировал.

— Почему вы поменяли номера? — спросил Уилтон.

— Мои телефоны — собственность штата. Прежний украли из машины после аварии. У теперешнего новый номер.

— Кто украл?

— Вероятно, те же, кто устроил аварию. Так что за планы у Шорта теперь?

— Поделиться своей историей с кем-нибудь, кто захочет его выслушать. Шорт солгал, копы и обвинитель знали, что он лжет, и теперь он себе места не находит.

— Герой, да и только! — фыркнула Лейси, поднося ко рту чашку с латте и оглядывая людное гостиничное лобби. За ними никто не наблюдал, никто их не подслушивал, но в эти дни она поневоле оставалась настороже.

— Послушайте, Уилтон, это может послужить полезной ниточкой, но дело Джуниора веду не я. Его апелляциями занимаются вашингтонские адвокаты, ему с ними очень повезло. Вам придется обратиться к ним. Им решать, как быть с Тодом Шортом.

— Я звонил им два раза, но они очень заняты. Так и не поговорили. Последнюю апелляцию Джуниора отклонили неделю назад. Скоро ждем назначения даты казни. Его адвокаты бились, как львы, но уткнулись в тупик.

— Вы сказали об этом Джуниору?

— Я увижу его завтра. Он спросит, что будет теперь, когда один из доносчиков раскололся. Джуниор вам доверяет, Лейси. Я тоже.

— Спасибо, но я не адвокат по уголовным делам и не представляю, как действовать теперь, по прошествии пятнадцати лет. Предъявление новых улик ограничено сроком давности, но я этого закона не знаю. Если вы хотите совета, то я не та, к кому надо за ним обращаться, не тот юрист. Я бы помогла, если бы могла, но это не тот случай.

— Вы могли бы поговорить с адвокатами в Вашингтоне? У меня не получается.

— Почему этого не делает сам Джуниор?

— Он говорит, в тюрьме всегда подслушивают. Он считает, что его телефоны на прослушке. Со своими вашингтонскими адвокатами Джуниор давно не виделся и боится, что теперь, когда уже близок конец, они могли вообще про него забыть.