Infernal

– Опер я бывший. В отставке. Уволился по собственному желанию.

– Так и думал, – кивал я, хваля себя за догадку. – Что же маешься здесь? Скучно? Пенсия у тебя приличная. Нужда?

Николаич начал объяснять подробно и вязко. Видимо, никому в том не открывался, а мне, чужому, но одновременно близкому человеку, решил довериться. С ним мы за ночь огонь, воду и медные трубы вместе прошли. Со мной хоть в разведку. С Николаичем я бы рискнул – надёжный чел и честный, не увиливает, как я, и на вопросы отвечает по существу, угощая чаем с хрустящим печеньем. Душа-человек. И не скажешь, что городской.

Фамилию он носил военную – Полевой. И воевал по-настоящему, но не на войне с неприятелем, а в миру с преступниками. Был начальником важного отдела, но какого, не раскрыл – секретная информация. Секреты он обязан хранить вечно, как обязан унести их с собой в могилу. Оперов, как и ФСБшников, бывших не бывает – всё в могилу. Боролся он с организованной преступностью ловко, получал грамоты и повышение по службе. Но ненароком вышел на своих сотрудников, а то и на напарников, что сами занимались запретными делами и сами составляли преступность очень даже организованную. Полевой доложил, куда следует. «Не спеши! – предупреждали высшие чины. – Займёмся расследованием. Доказательств пока не хватает». «Так точно, – обещал Полевой. – Найдём доказательства!». И работал упорно своим среди чужих, находя мощные улики, показания очевидцев, свидетелей и осуждённых уголовников. Дело набирало обороты, и по плану готовилась спецоперация для обезвреживания банды ментовских головорезов. Занимались бандиты всем подряд: шантажировали бизнесменов, беря солидную мзду, а кто отказывался платить – подставляли, подкидывая наркоту, устраивали проверки, подделывали документы. В общем, что-то вроде милицейского рейдерства – того термина тогда в обиходе не было. Чаще же они требовали деньги с преступников и приостанавливали уголовное преследование.

Полевой собрал массу данных. К расследованию подключился отдел собственной безопасности. Но сверху тормозили процесс, не давали ему раскрыться, не ставили точку и не выдавали ордера на арест. Полевой старался ускорить процесс. На него давили и уверяли, что всё идёт своим чередом. Полевой ждал, но злодеи творили своё ремесло, не опасаясь преследования Фемиды. Какое им дело до закона, когда они сами закон? Полевой понял, что верхи сознательно противостоят расследованию, ибо завязаны в нём многие высокие имена, идёт откат и круговая порука – основа процветающей коррупции. Не прошло и полгода, как явились к нему господа в тёмных очках и штатском и прямо так намекают: «Пиши заявление по собственному желанию и исчезни, иначе сам окажешься на скамье подсудимых!» Кто эти люди и кто их послал? – одни догадки. Зато Полевой понял, что совать нос дальше рискованно, и жизнь его висит на волоске. Сыпались телефонные угрозы, и давление нарастало, а скоро вовсе прямой приказ: вали и спасай свою задницу! Своя рубашка к телу ближе. Без промедления Полевой написал рапорт и ушёл в полном забвении. Перед увольнением на него повесили несколько глухих дел, к которым он имел отдалённое отношение, обвинили в лени и разгильдяйстве, чуть не уличив в получении взятки в особо крупных размерах, и с позором вышвырнули на улицу, намекая, чтоб духу его в следственных органах больше не было, и чтоб навсегда забыл, чем занимался, иначе пожалеет об этом.

Будучи человеком разумным, Полевой с системой в противоречие не вступал. Ушёл, лишённый регалий, затаился в пригороде, отрастил бороду, а когда деньги кончились, устроился на Переделкинское кладбище, придумав себе биографию ветерана Афганистана. Какая там биография, когда в сторожей брали всякого отщепенца, был бы на вид непьющий и не склонный к воровству. Однако Полевого сразу заметили, назначив старшим, и зарплату повысили на две штуки – славное прошлое давало о себе знать. Полевой затаился и охранял покой мёртвых, сросся с новой должностью, нахватался просторечий и обжился, превративший в деревенского деда с придурью. Так и жил без претензий, педантично следя за выпусками новостей.

Рычаги правосудия всё-таки были приведены в исполнение. Милицейскую банду поймали и показали на всю страну, окрестив «Оборотнями в погонах». Шумная получилась история, а начинал её Николай Полевой. Страна не помнила своих героев. Понял Николаич, что плясал под чужую дудку, но возмездие восторжествовало, пусть уже без него. Рано он тогда рыпался, не чувствуя политической ситуации. Вскоре оборотней посадили. Одно утешение, что пахал Полевой не зря, но в органах не вспоминали его славное имя. Забыли и не реабилитировали. Кто рванёт искать беглого офицера? Тот давно сменил прописку и себя, превратившись в человека без паспорта. Он и не печалился, свыкшись с реальностью – простой, без геройства, но безопасной…

– Не бойся, не выдам тебя, – обещал Полевой, хрустя последним печеньем. – До утра побудешь, а часов в шесть мотай на остановку. Здесь рейсовый «Лиаз» ходит. Или лови попутку. Деньги – то есть?