С первым компаньоном всё ясно. Как же поживает Влад Белкин? С ним дела куда интересней и загадочней. После похода к знахарке мы оба странно переменились, особенно он. Я-то разве что стал чуточку веселее, чаще улыбался, особенно, когда зудели нательные следы от хлыста. Белкин же изменялся день ото дня, как будто он, а не я прошёл очистительную церемонию, и бабка порола розгами его грешный зад, вытряхивая оттуда горы дерьма и засидевшейся нечести. Проштрафился Белкин не меньше, чем мы с Секиром, но воспринимал это парадоксально спокойно, гладко, с полным покаянием и принятием. Он перестал трудоустраиваться, часто бродил по ночному городу и о чём-то сосредоточенно думал, затем увлекся каббалистикой, читал священные книги, изучал буддизм, индусские ереси, брошюры про ясновидение и телепатию. А потом забросил всё это разом и перешёл к йоге – экспериментировал на себе, выучивая разные позы, пытался садиться на шпагат, растягивая связки, замирал в позе лотоса, повторяя священные мантры, постригся налысо и отращивал бороду. Мало кто узнавал в нём старого Белкина, да и я не узнал, когда увидел его, сидящего с томиком учения Кришны на поляне в Измайловском лесопарке, куда он пригласил меня поучаствовать в упражнениях. От упражнений мне пришлось отказаться, и Белкину я пожелал, чтоб тот вернул прежний облик, иначе ни одна продажная тёлка не отдастся ему, если он предстанет перед ней в просветлённом виде. Белкину же давно по барабану на женщин. Похоже, он даже завязал с рукоблудством и только читал мантры, погружаясь в медитацию, но до нирваны Белкин так и не дотянул. Будда с грехом пополам отвечал на его вопросы, а главный вопрос так и остался неразрешённым – Белкин искал смысл жизни и навострился обрести его в разных учениях и религиях, но нигде обрести его не получалось.
Каждое учение объясняло законы мироздания по-своему, но для Белкина эти объяснения не подходили. Многое не устраивало его в тех верах и писаниях. Что-то определённое не устраивало, но что конкретно, он объяснить затруднялся. Путём проб и ошибок ему ничего не оставалось, как обратиться в традиционное православное христианство. Бороду он слегка подравнял, но оставил, но шевелюру на голове отрастил густую и уже не походил на Кришну, а на среднеславянского мужичка а-ля молодой Гришка Распутин или Ермак вместе взятые. Но до Распутина ему далеко – не та потенция и не те возможности и связи. Скорее, походил на Емельяна, на того самого Пугачёва, за десять лет до восстания – это самое то. Обыденный крестьянский имидж – таким и стал Белкин. Даже одеваться стал проще: забросил «Армани» и «Гуччи» и перешёл на свободные одежды, штаны и свитеры, а когда непогода, носил старенькие, без лоска, плащи. Совсем забыл он о моде, как и о женщинах. Стал читать Библию и Евангелие, научился молиться и посещал воскресную службу. И всё говорил, что все мы под Богом ходим, всё по воле Господа и всё предрешено. И замаливал он сам грехи, а я думал, что на него наводится новая порча. Но удивительно особенная, так что до помешательства было недалеко. И пусть к Белкину не прилетали посланники неба и не нарекали его ангелом-хранителем, и он не бороздил космос, как просторы большого театра, но что-то не то в нём чувствовалось: он не отвечал прямо на вопросы, то и дело бросался в отвлечённые рассуждения о предназначении человека и зарождении матушки-Земли – всё заканчивалось выводом о внеземном разуме и нашем всеобщем покаянии.
Я решил, что крыша у бедолаги съехала окончательно, и поверил в старушечьи заклинания, что это она его повернула лицом к Богу, но слишком увлеклась. Боялся сам заразиться религией, старался меньше общаться с ним, отбрасывал от себя любые намёки религиозного фанатизма, ушёл в развратный загул, навлекая на себя новых чертей и всю прежнюю нечистую силу. Не даром, но спасся от заклинаний старухи. Бороды не отрастил, крестов не носил и воскресную службу не посещал – был вроде прежним земным грешником, но Белкина остановить не пытался. Убедился, что не справлюсь – не того полёта птица. Что давить на мировоззрение просветлённого?!