Инфер-4

— Ты — это ты.

— Хм…

— А насчет титулов… я понимаю, командир. Я понимаю. С рождения понимал, думаю. Иерархия и власть. Чтобы убрать с дороги камушек — простому крестьянину достаточно нагнуться. Чтобы сдвинуть гору — нужно властное слово императора. Но что за гору мы хотим сдвинуть?

— Еще не знаю — хмыкнул я — Еще не знаю…

— Рагу почти готово, сеньор!

— Пожрать, посрать, убить и чуток поспать… и гоблин счастлив — заметил я, меняя курс на внедорожник.

— И потрахаться, командир! — добавил услышавший меня Рэк — И потрахаться всласть!

* * *

Заключенного не ввели в досмотровый приветственный пятый блок тюрьмы Розмаунтин. Его туда ввезли подвешенным. На теле сбруя, за спиной трос, что прикреплен к установленной на потолочный рельс лебедке. Вместо одежды специальный дорожный мешок, что-то вроде спального, но из куда более тонкого материала. Мешок идеален для тех осужденных, чей психологический профиль позволяет уверенно утверждать о их нежелании причинять вред самим себе. Поэтому конечности свободы. Голыми руками этот кокон не прорвать. Хотя плевать — сюда всех привозят в мешках и в полной отключке.

Сначала с него сдернули мешок, тут же бросив его во все растущую кучу на бетонном полу. Все в стирку, все в стирку… вонь дерьма, что вылезло из сонных расслабленных сфинктеров во время транспортировки была такой крепкой, что ее не забивала вонь мочи и фиалковый аромат освежителей воздуха.

Усевшись в стальном дырчатом кресле поудобней, я недовольно поморщился — спинка такая пологая, что это скорее ложе. А свисающие сверху манипуляторы выглядят способными забраться в любую щелку арестантского организма. Ну нахер так жить. А для здешних сидельцев это норма.

После укола и бодрящей хлесткой пощечины подвешенный к тросу парень вздрогнул, тряхнул головой. Быстро приходя в себя, цепко огляделся, при этом не заглядывая в глаза трех лениво позевывающих ночных надзирателей. Меня он не видел — я сидел в дальнем углу за его спиной, с трудом заставляя себя глотать невероятно дерьмовый кофе.

— Охренеть — широко улыбнулся Мэт Хэндлер, выглядящий как чуток постаревший принц из какой-нибудь кукольной сказки. Постаревший, но сохранивший сверкающую улыбку и веселые ямочки на небритых щеках. Мэт служил старшим надзирателем и в ночное время он был в тюрьме богом. Он мог сейчас сидеть в своем кабинете и смотреть свое любимое порно, где властные и ухоженные белые женщины усиленно издевались над разноцветными обитателями театральных трущоб. Но Мэт уважал свою работу и всех новеньких встречал лично, сразу давая им понять кто здесь главный.

От сильного удара голова подвешенного парня откинулась назад. Он не издал ни звука и снова уронил подбородок на грудь. Точно бывалый. Знает, что, если он сейчас проявит гонор, попытается прокачать свои права, ему дубину в жопу забьют, а потом скажут, что это издержки транспортировки. Хотя могут просто запаковать обратно в самый засранный мешок — вместе с головой — и оставить так на пару часов. Это прочищает мозги еще сильнее, если забросить внутрь пару здешних черных крыс. И попробуй тут сука пойми, что хуже — дубина в жопе или кусающие тебя крысы в залитом дерьмом мешке, когда у тебя руки стянуты за спиной пластиковыми стяжками за большие пальцы. Хотя Мэт иногда объединял все удовольствия сразу — двадцать здоровенных голодных крыс, дубина в заднице и комнатушка с выключенным светом. Хочешь жить — добудь жопный шип и сражайся, воин! А мы понаблюдаем через камеры с ночным виденьем…

Так что парень проявил разум, не став выделываться и продолжить смирненько висеть. Но ему это нихрена не помогло — стоило Мэту увидеть накачанное тело громилы, как он испустил долгий восхищенный свист.

От шеи до пяток заключенный был сплошь покрыт татуировками — цветными, яркими, качественными, с редкими вкраплениями столь популярной ультрасовременной хрени вроде свечения и редких анимированных сцен. Но в целом все очень походило на старую добрую классика — живая кожа, качественная кожа и сотни часов работы с иголкой.

— Попал ты — подытожил Мэт Хэндлер, переглянувшись с другими надзирателями — Готовьте бокс.

— Че? — ожил наконец заключенный, что буквально жопой понял — затевается что-то недоброе.

— Закон от 2034 года — лениво выдохнул Мэт и постучал пальцами по рукояти свисающей с пояса архаичной эбонитовой дубины, которая за годы службы в каких только темных и влажных местах не побывала.

Все же Мэт полный псих и с каждым годом улыбчивому принцу все тяжелее скрывать это.

— А че за закон? Сэр…

Хэндлер с радостью пояснил:

— В связи с принятием закона от две тысячи тридцать четвертого года…

— Это ж когда было — гыкнул один из охранников и тут же заткнулся, поймав свирепый взгляд мгновенно полыхнувшего босса.

— В связи с принятием этого закона — а мы чтим законы, сынок — все татуировки приравниваются к личному движимому имуществу с две тысячи тридцать четвертого года.

— А… ну… они мои… да…