Инфер 3

– Тут аборигены рады души излить. Так вот… в себе эти дивинусы или безумны – один черт аборигены их боятся до усрачки. Но они всегда стараются держаться поблизости от одного из таких зверей. Им это выгодно – ведь в случае чего дивинус может прийти на помощь. Так однажды один из спятивших гиппо прорвался сквозь частокол и попер вверх. Но его атаковал выскочивший из воды второй гиппопотам и буквально утащил обратно в воду. Божественный зверь против божественного. Они своей дракой тут разнесли целый причал. В общем страшно с ними рядом быть, но выгодно. Так что расписание плавучей крепости сильно завязано на распорядок жизни тех или иных полубогов звериных. Так прямо сейчас мы находимся в полукилометре от небольшой заводи на том берегу, рядом с которой живет старый матерый кабан. Он настолько старый, что у него уже шерсть зеленая, а клыки как бивни у слона. Но он еще силен… Но я отвлеклась. В общем именно поэтому они знают здешних речных дивинусов наперечет, командир. Ведь они понимают, что рано или поздно кто-то из них пойдет вразнос. А еще они знают, что задолго до момента «схода с рельсов» появляются тревожные признаки.

– Интересно…

– Сами признаки понятны – зверь то замрет и простоит так часа два или три как сломавшийся дрон. Или же бессмысленно закружит. Может начать валить здоровые деревья или ворочать камни. Главный признак приближающегося срыва – рев. Что-то вроде больного бреда – ну когда раненый в живот впадает в забытье и начинает непрестанно бормотать и дергаться, бормотать и дергаться. А ты стоишь над ним и гадаешь – дотянете вы его до ближайшей аптечки или лучше прямо сейчас кончить… Благодаря этому взревыванию и как бы плачу, их легко обнаружить. И раз услышал – беги! Потому что в любой момент уже может произойти срыв.

– И он начнет нападать…

– Да. На всех. Но на людей особенно.

– Почему?

– Ну… они не раз видели, как уже спятивший дивинус проходит мимо замерших от испуга зверей и ничего им не делает. Но они ни разу не видели, чтобы сумасшедший божественный зверь проигнорировал человека. Он обязательно нападет. И он сохраняет память.

– В смысле?

– Ну… они не раз уже пробовали спрятаться в своей плавучей крепости, отгородиться запахом дыма – костры жгли специальные, мокрые и вонючие – и пройти по реке мимо. Но если дивинус видел крепость – он тут же шел в атаку. И точно так же, как им рассказывали береговые, звери всегда крушат любые встреченные постройки. А если они раньше видели, где находится селение – они прут туда как по ниточке.

– Хм… Ты говорила что-то про недотрах?

– Гиппо семейные, командир. Пантеры вроде как одиночки большей частью. А вот кабаны, гиппо и многие другие – они стадами живут. Это даже я знаю. И ты. Да все знают.

– И что?

– Остальные звери от дивинусов шарахаются чуток – по наблюдениям здешних. Будто чуют что-то чужое… А это уже на психику бьет, согласись? Когда ты к стаду поближе – а они от тебя прочь как от прокаженного. Так, может, не у всех дивинусов, но вот у гиппо – часто.

– Дальше.

– Самцы дивинусы не занимают позицию лидера стада. При этом они, само собой, не позволяют себя бить другим самцам. Если кто полезет – его отделают так, что крокодилам даже жевать эту отбивную не придется. Но при этом дивинус постоянно держится как бы в стороне – будто его программа какая-то заставляет.

– Он бежит от роли альфы?

– Да. Самок трахает другой самец.

– А дивинус?

– Чаще всего как бы ему тоже достается от радостей жизни… но если вдруг раздастся звонок от босса…

– Не понял… стоп… приказ системы?

– Ага, – осклабилась наемница. – Речники не раз видели. Залезет дивинус на пухлую молодую самочку, только пару раз дернется – и тут вдруг как соскочит с нее и бегом по берегу боевым аллюром. На пожар там – буквально, если молния шибанула в сухой период – или спасать кого…

– То есть секс начал – и не закончил? И это все?

– Почти. Он когда бежит – он обиженно и разъяренно ревет. Дико ревет. Головой мотает. А порой даже упирается, застывает, пытается повернуться к самке, что стоит вся такая раскоряченная в непонятках и смотрит на него как на обделавшегося. Но все равно приказ побеждает, и он уходит.

– Зверь – это зверь, – произнес Каппа. – Он живет естеством.

– А естество ломает срочный приказ, – кивнул я. – Раз такой косяк со стороны системы, два… все это дерьмо накапливается, плюс несвойственный обычному зверю образ жизни… И однажды зверь сходит с ума.

– Вывод – трахаться надо вволю, чтобы чикой не съехать к хренам, – подытожила Ссака и о чем-то глубоко задумалась, глядя на опять вышедшего отлить смуглого парня.

– Все?

– Все!

– А теперь поговорим о драконе, перед тем как пойти и порвать ему жопу. Дракон… Парень не врал, – настала моя очередь бросить взгляд на сидящего метрах в пятнадцати от нас у перилл на той стороне террасы Сорроса, что неотрывно глядел на берег и мерно стучал кулаком о доски пола. – Он запомнил удивительно много для того, кто увидел, как его подруге откусили голову… И он, похоже, углядел главное – у дракона есть быстрый, тихий и глазастый друг…

* * *

На берег нас высадилось трое.