Инфекция

Мысли о Поле вызвали воспоминания о часах, проведенных в темном, жарком нутре бронетранспортера «Брэдли», катящем, скрежеща гусеницами, по умирающему городу.

Эти воспоминания вызвали в нем странное чувство тоски по дому.

— Интересно, как там дела у других выживших, — подумал Этан. Тут к нему подошли друзья той женщины. Они заметили, что на нем больничная одежда, и спросили, не врач ли он. У них заболел приятель, и они пришли сюда записать его на прием к хирургу. Эта услуга предоставлялась только в самых крайних случаях, так как многие профессиональные врачи были либо убиты, либо инфицированы в первые же дни эпидемии. Их послали из госпиталя сюда, а здешняя администрация направила их обратно в госпиталь.

Они напомнили ему, что неоказание помощи идет вразрез с врачебной клятвой. Глаза у них горели отчаянием.

Когда он сказал им, что он не врач, они спросили, был ли он пациентом госпиталя. Как он смог выжить, если первая волна инфицированных поднялась именно с больничных коек? Может быть он заражен, только не знает об этом? Или он переносчик? И сейчас заражает всех вокруг?

Этан не помнил, с чего началось рукоприкладство. Воспоминания о том моменте у него размылись. Может, он первый бросился на них. Память будто стерло. Он помнил, как несся мимо лачуг, помнил мрачные лица, глядящие на него из дверей и сквозь пламя костров, на которых готовилась еда. Садовые украшения, висящее белье, ведра и пластиковые канистры. Он обо что-то споткнулся. Раздались ругательства.

Он помнил то время, когда был пацифистом. В школе дети иногда дрались, и ему приходилось разнимать их. Он терпеть не мог это делать. Иногда ему снились кошмары, что его избивает какой-то ребенок. В таких снах он терял над собой контроль, кидался с кулаками и терпел поражение.

Рядом с ним грохотал грузовик. Сидевшие в нем люди смеялись над ним. Один из них, чернокожий великан в футболке и джинсах, встал во весь рост и прокричал, — Эй, ты! Работа нужна?

Лучше ехать, чем бежать. Он кивнул, хватая ртом воздух. Ему вспомнился тот ужасный день в универмаге, когда он слепо несся между манекенов.

Огромные, мозолистые руки подхватили его и втащили в кузов.

— Как дела? — спросили его по-испански.

Он сидел на трясущейся платформе грузовика, который то и дело подпрыгивал на ухабах. Один из мужчин протянул ему бутылку с водой. Этан глотнул, поморщившись от металлического привкуса, и вернул ее назад.

— Торгуешь? — спросил его великан.

— Я был учителем, — сказал Этан. — А теперь вот убиваю людей.

Мужчины рассмеялись, окружив его своими бородатыми лицами. Они сплевывали за борт. Изо рта у них пахло луком. Некоторые разговаривали по-английски, а другие болтали на Кало, мексикано-испанском жаргоне, распространенном в юго-западных штатах. Кто-то пустил по кругу фляжку, и он почувствовал запах спирта. Похоже, его гнали из пшеницы и риса, раздаваемых с недельным пайком.

Из зернового пюре можно получить не только выпивку. Это и хорошее обезболивающее, и антисептик и консервант. Этан знал это.

Грузовик остановился в облаке пыли перед большим сараем. Все выпрыгнули. Это здание было отведено под бойню. По загону бродили коровы, возбужденные запахом крови. Мясники, облаченные в пластиковые мешки для мусора, подвешивали животных за задние ноги, выпускали кровь, отделяли головы, ноги, шкуру и внутренние органы. Земля была насквозь пропитана кровью.

Великан рассказал Этану, что говядина нарезается, упаковывается и тут же рассылается по центрам распределения продуктов. За работу здесь расплачиваются мясом. Большая часть мяса оказывается на рынке, где покупается и быстро съедается, пока не завелись бактерии. Большинство беженцев тушат его на кострах вместе со всем, что могут найти, например, с диким луком или бобами. Кости достаются лагерным псам — домашним животным, приведенным сюда беженцами, которые теперь не могут себе позволить их содержание. Администрация поощряет их присутствие, поскольку они реагируют на Инфицированных и являются хорошими сторожами. Жир идет на производство мыла, свечей и биодизеля.

Другие бойни в лагере занимаются птицей, овцами и свиньями. Эта, как сказал великан, занимается только коровами — в основном бычками и телками. Здешние рабочие знают коров. Как оглушать их молотом, как ножом перерезать горло и выпускать кровь, как срезать мясо с костей.

— А мы что делаем? — спросил Этан.

— Мы перегоняем коров, поступающих в лагерь, в загоны.

— Откуда перегоняем?

— Грузовик останавливается вон там.

— И мы пятьдесят футов гоним коров в загоны? Так?

Великан ухмыльнулся ему. — Именно так. Нам сказали, что сегодня придут несколько грузовиков. А вот и один из них.

Огромный тягач с прицепом, грохоча и кашляя дымом, остановился рядом с загонами. В прицепе, жалобно мыча, толкались коровы.

— Орел, мальчики, — сказал великан по-испански. — Глаз острый, как у орла.