Инфаркт

Спустя около получаса, их наконец пригласили. Гриша с Аней вошли в мрачную, холодную комнату с хирургическим столом, на котором лежало тело, прикрытое белоснежной простынёй. Следом зашёл криминалист, следователь, а также два высоких санитара, один из которых был постарше и с приплюснутым носом, а второй худой, как молодая берёзка, с длинной ЭМО-чёлочкой.

Недолгая думая и абсолютно ничего не говоря, следователь лёгким движением руки сдёрнул с трупа простыню, и она увидела его лицо. Григорий был поражён увиденным. Тот лежал в одежде, что даже ботинки выдавали свою форму, через простыню, оставленную в ногах.

– Почему он в одежде? – спросил тут же Гриша.

– Мы ещё не обследовали его, – ответил следователь, – для начала Анна Максимовна должна опознать своего отца и сказать нам, действительно ли это он?

Аня медленно подошла к столу. Слёзы капали из её глаз, но лицо мертво сжалось в таком выражении, будто ей было совсем безразлично. Подобравшись поближе, она склонилась рядом с подбородком мёртвого.

– Эх, папа, папа, – хрипнула она, после чего резко развернулась ко всем присутствующим, и выпрямившись объявила, – это он!

– Ну что ж, вы уверены? – спросил следователь.

– Да, – чётко ответила она, утирая слёзы, – вы обследовали его?

– В каком смысле?

– При нём что-нибудь было?

– А, вы об этом, тогда, ещё нет, а почему вы спрашиваете?

– Дело в том, что уйдя из дома, тогда, неделю назад, он взял кое-что из моих личных вещей.

Криминалист тут же надел перчатки, и принялся обшаривать карманы покойника.

– Вы об этом? – спросил он, вынув из внутреннего кармана куртки умершего ту самую расчёску, при виде которой, волосы на голове Григория будто уже наконец встали дыбом, ведь именно её он держал в своих руках ещё вчера.

***

– Ты что, из ума выжила, думала, я не догадаюсь, о том, как ты могла подбросить её ему? – сказал он ей, когда они были уже на улице.

– Возможно, но ведь соль то в другом, – ответила Аня игриво.

– В чём, какая соль, какой смысл разводить весь этот концерт? Может быть, и папаша твой умер из-за тебя?

– Нет, до этого никогда не дошло бы, но раз уж так сложилось, – безмятежно произнесла она, засунув руку в задний карман его брюк, от чего Гришу чуть не ударило током.

– Ты чё творишь? – взвизгнул он, отскочив от неё подальше, – твои шутки, это…

– Это не шутки, и я уже не малютка, – сказала Аня, положив свою расправленную ладонь ему на грудь.

– Ты хоть понимаешь, что ты несёшь, что творишь? Я щас пойду и Антону всё расскажу, как есть, чтоб он знал с какой… нет слов, чтобы тебя обозвать, он встречается.

– Не расскажешь, просто дело в том, что я знаю, как ты дрочишь на меня, зачем ему знать и это? – всё также спокойно молвила она.

– Ошибаешься, да при одной только мысли, если бы она и объявилась, о твоей… – окинул он её взглядом с головы до ног, – наготе, мне противно, ты посмотри на себя, тебе сколько?

– Я уже не ребёнок!

– Я знаю, жаль, что ты не догадываешься об этом.

– Да мне плевать, что ты там знаешь, учти, если не уступишь мне в этом, в чём я тебя не умоляю, а пока просто по-дружески прошу, я сделаю всё, чтобы ты оказался за решёткой, если уж ты такой трусишка.

– Ну а Антон тебе на что?

– А он пока не хочет торопить события.

– И ты решила попросить меня, человека, что в принципе, не то что семнадцатилетнюю, а даже собственную невесту, когда она у меня будет, не тронет до самой брачной ночи!

– Ну и дурак, – сказала она, махнув своей ручонкой ему на прощанье.

– У меня на этот счёт другое мнение, в корне другое, но пускай нас рассудит правда, что явно не на твоей стороне, – с громким эхом на всю улицу, сказал он ей вслед.

***

– Безысходность, полнейшая безысходность, и ни малейшего шанса на честный успех, – размышлял Григорий, возвращаясь с работы, уже довольно поздно.