index

— Никто. Там половину вынести можно, откровенно говоря…

— Запомню на будущее, если придется грабить музеи, — сказал Данил. — Вы можете срочно связаться с Юлией?

— Да, у меня есть ее домашний телефон.

— Вы ей звонили, когда… все это началось?

— Да.

— И выложили все открытым текстом.

— Ну, обиняками, конечно… До она все поняла. Она как раз уезжала куда-то, сказала, позвонит мне сама.

— А вам не приходило в голову, что вы ей больше не нужны? — спросил Данил. — Нет, в самом деле, зачем вы ей теперь? Подругами-то вы с ней были при развитом социализме, а с тех пор много воды утекло…

— А если я ей верю?

— Тогда, конечно… — задумчиво сказал Данил. — Уехать-то куда собирались?

— У меня больничный еще на неделю, думала, к маме в Красноярск…

— Я вам найду место поближе, — сказал Данил. — Тут у нас за городом есть пансионат, все удобства, а главное — охрана не из бабулек с огурцом в кобуре. Вас как, надо уговаривать, или успели сообразить, что по вашу душу может придти кто-нибудь еще, но гораздо злее?

— Не надо меня уговаривать… — она вздохнула и встала — Чемодан уже собрала, что ж…

— Лева уже вел переговоры в УВД насчет клада?

— Ох, не знаю, — сказала Марина и вымученно улыбнулась. — Я ведь, если вы не забыли, была тихая пристань, а не доверенное лицо, если вам такие тонкости что-нибудь говорят…

…Вообще-то с квартиры Данил прочно собрался съезжать. Были сильные подозрения, что засвечена, но, намотавшись за день, решил все же переночевать в последний раз в старой берлоге. Дверь выдержит любую атаку, подмога в случае чего примчится быстро, главное — не отираться на кухне…

В дверь позвонили часов в десять вечера, когда он валялся на диване с детективом незабвенной леди Агаты и не столько читал, сколько похихикивал, представляя Агатиных аристократических убивцев и отравителей на просторах его милой Родины, где им моментально открутили бы головенки, как кутятам…

Посмотрел в глазок и, не тревожа рацию, открыл. Ухмыльнулся:

— Какие люди — и без охраны… Ну, заходите. Клебанов вошел, остановился посреди прихожей, сунув руки в карманы исторической рыжей кожанки. Сегодня он выглядит еще более упрямым и принципиальным, потому Данил, воздержавшись от ехидных реплик, спросил вполне мирно:

— А не выпить ли нам водочки?

Он не особенно и удивился, когда опер, чуть заметно кивнув, направился было в кухню. Поторопился тормознуть:

— Нет, давайте в комнату.

— А…

— Да я один, — сказал Данил.

Ольга все-таки вернулась к матери, но он, понятно, не стал вдаваться в такие тонкости. А кухни опасался, чтобы не запустили в окно какую-нибудь пакость вроде маленькой аккуратненькой гранатки из портативной «Мухи» — на балконе-то остекление с секретом, любая граната там и рванет, не пройдя в комнату… «Муха» — это вполне во вкусе Беса. А Бес, очень похоже, прослышал краем уха о кладе, только ничего толком не знает…

Он, не зажигая света, принес из кухни тарелки, а из холодильника в прихожей — едва початую бутылку кошерной «Выборовой», которой снабжал Януш, поинтересовался:

— Вы, часом, не антисемит?

— Бог миловал, — сухо отозвался Клебанов.

— Вот и отлично. Слеза, — повертел бутылку, всю в наклейках с надписями на иврите. — Хоть мы с вами не иудеи, причаститься стоит — нектар…

Разлил по рюмкам. Сначала не сообразил, чем занят Клебанов, потом понял и откровенно фыркнул: старлей выискивал среди сварганенной на скорую руку закуски, не столь уж и изысканной, нечто совсем уж простенькое.

— Ну, глупо, — сказал Данил. — Зачем же принципиальность до абсурда доводить? Колбасу вон берите… Выпили. Минутку посидели. Данил с любопытством ждал.

— Меня посылают в Чечню, — сказал Клебанов. — Чистить тылы. Завтра полетит сводная группа от трех управлений.

— Вот уж, честное слово, это не я, — сказал Данил.

— Догадываюсь, — он поднял глаза, поиграл желваками. — Я вам больше не опасен, а?

— А вы что, были для меня опасны? — ухмыльнулся Данил и вновь наполнил рюмки. — Что-то не припоминаю…

— Где Марина Бурлаченко?

— Ну не под асфальтом же… — Данил, подавая пример, опрокинул рюмку. — Слушай, давай-ка бросим множественное число, за русским столом не принято как-то… И ответь ты мне на один-единственный вопрос: твои дела передали кому-то другому или закрыли?

Клебанов угрюмо молчал.

— Господи ты боже мой, — с досадой сказал Данил. — Ты хоть понимаешь, что в Чечне тебе, как манекену, пальнут в спину некие заранее неустановленные личности — и адье? Это они, конечно, хорошо придумали. Отстранять от дела — вонь пойдет, а против исполнения служебного долга в диких теснинах Кавказа не больно-то и попрешь. Заерепенишься — выгонят, только и делов… Хочешь, отмажу? Без всяких меркантильных соображений?

— Нет, спасибо.

— Честно, без всякой отработки. На кой ты мне сдался, у меня полковники есть…

— Я сказал, не нуждаюсь.