index

Я оглянулся - на середине пешеходного перехода стояла Нюрка Стрельцова. Похожая на ту, что я помнил и не похожая одновременно. Ее стрижка стала короче и кончики светлого каре выглядывали из-под кокетливой шапочки из меха неведомого зверя, на лице появилась косметика, а на плечах устроилось импортное пальто в крупную зеленую клетку - отечественный Легпром удавился бы, но такой “попугайской” расцветки в продажу не допустил бы никогда. Да и сама прежняя Нюрка предпочла бы что-нибудь попроще.

- Привет, Ань. А я вот… приехал.

Она быстрым шагом вернулась на мою сторону дороги:

- Ты откуда?

Она действительно сильно изменилась - в ней ничего не осталось от той комсомолки-активистки, какую я знал прежде. Только лишь тот же тонкий нос, навечно удивленные чем-то глаза, да круглые щеки.

- Из Монголии. Помогал братскому народу строить горно-обогатительный комбинат. Вернулся вот.

- А я смотрю: ты это или не ты? Пока красный горел - все присматривалась, а ты головой по сторонам вертишь, никак не понять. Только когда близко подошла - поняла, что это ты, Фролов.

- Ты всегда была глазастая, Ань.

- Пошли в кооперативное кафе? “Серебряный рог”, а? Здесь недалеко, полквартала. Посидим, кофе выпьем, расскажешь, где был, что видел?

Я внимательно посмотрел на нее, и кажется, ей на самом деле было это интересно. Времени у меня было навалом и можно было часок-другой потратить на воспоминания.

- Веди меня, я все забыл уже. Четыре года прошло. Не узнаю города.

Она подхватила меня под руку и повела в обещанную кофейню. Оказавшуюся отремонтированной столовкой N6, в которой раньше кормили неплохим борщом. А теперь варили отвратный кофе из пережженных зерен - совсем не в Starbuсks закупался хозяин заведения. Но Нюрка была рада и мерзкому пойлу и стограммовой порции фруктового мороженного.

- Как вы тут живете? - успел я спросить, пока она не обрушила на меня свое любопытство.

- У-у-у! У нас такие здесь дела! Помнишь Леньку из комитета комсомола? Он кооператив открыл: джинсы варит, значки всякие с музыкантами или актерами делает! Капиталистом заделался. А этот, болтун Сашка Дынькин, у вас в группе учился - помнишь?

- Конечно, Ань.

- Дынькин теперь в горкоме комсомола сидит. Замуж меня звал, между прочим.

- А ты что? Все меня ждешь? - я улыбнулся.

- Дурак ты, Фролов, - ответила она уже знакомой фразой. - Даже монголы тебя ничему не научили!

- Отчего же? Я на лошади скачу теперь как Чапаев (и это было почти правдой - Сэмюэль Батт предоставил мне тысячу возможностей научиться сидеть в седле). Могу по засохшим какашкам определить численность овец в отаре (а это откровенная ложь). Еще научился тушканчиков жарить и бить уток стрелой в глаз. Правда, нужно чтобы утка его пошире открыла, а то промахнуться могу.

- Точно - дурак, - настаивала на своем диагнозе Стрельцова, но при этом счастливо улыбалась и облизывала ложку с мороженым.

- Сама ты дура, Анька, - я никак не мог остаться в долгу.

- Ну и пусть, - непонятно ответила Нюрка. - А Хорошавин с вашей кафедры умер. Представляешь, сидел на крыльце летом, курил, встал, выбросил сигарету и умер. Инфаркт. Сорок три года. Жена осталась и две дочери. Старшая тоже у нас училась на три года младше.

Хороший был дядька Хорошавин. Лекции читал живо, увлекательно.

- Колька Ипатьев в Чернобыль поехал по разнарядке с завода, на три месяца - сыпала подробностями местной жизни Стрельцова. - У нас на работе шепчутся, что теперь у него детей не будет совсем. Вот скажи - зачем ему эти деньги?

- Лечиться будет. Остатки в детский дом отдаст.

- Ипатьев-то? Нет, не отдаст, - покачала своей красиво стриженой головкой Анька. - Он же жадный как куркуль.

- Да и бог с ним. Ты сама-то как?

Анька задумалась ненадолго, видимо размышляла о степени откровенности своего рассказа. Ложечка, которой она ковырялась в тарелке, противно скрипела.

- Осенью того года, когда вы с Майцевым уехали в свою Монголию, у меня умерла мама. Несчастный случай на производстве, - она шмыгнула носом. - Она же на цепном заводе работала. Там какой-то трос лопнул и ее этим тросом прямо по голове. И каска не помогла. Я осталась одна. Спасибо комитет помог. Закончила институт, по распределению попала в НИИ систем управления. Только приработалась, как объявили хозрасчет. Теперь вот нашу лабораторию сокращать, видимо, будут. Как-то застыло пока все - ничего не понять.

- Соболезную, я не знал, - я накрыл ее ладонь своею.

- Я уже привыкла, - ответила Нюрка. - Потом Дынькин решил взять надо мной шефство. Обещал звездами засыпать, - она улыбнулась. - Только врал все. Как на горизонте появилась дочка второго секретаря горкома - всю его романтику как ветром сдуло.

Так вот в чем был секрет карьерного роста Сашки Дынькина! А я-то грешным делом думал, что это он такой полезный для комсомольского дела оказался. Дочка секретаря горкома партии - вот и вся полезность!

- А вы с Захаркой что все это время делали? - перешла в наступление Стрельцова.

- Работали, Ань, работали как проклятые папы Карлы. Карьер видела когда-нибудь? Самосвалы, шагающие экскаваторы?

- Только на картинках в Гипрошахте.