index

Захар вернулся через неделю после моей поездки в Чикаго. Он выполнил свою часть задачи, и теперь сберегательный банк в Вероне и народный в Бари принадлежали нашему фонду. Еще он приценился к немецким и швейцарским банкам, но все это была проза жизни, ставшая уже почти рутиной, потому что настоящий восторг вызвал у Захара полет на “Конкорде” “Эйр Франс”. Он немного попенял на тесноту в салоне и запредельную дороговизну - стоимость билета практически в три раза выше, чем за обычный перелет. Но все остальное приводило его в какой-то священный трепет: темно-синее небо за непривычно маленьким иллюминатором, бегущие цифры скорости, выведенные на табло в пассажирский салон, высота полета в шестнадцать-восемнадцать километров. Но больше всего восторгов было связано с тем, что переход на сверхзвук никак не чувствовался! И хоть и говорил я Майцеву, что если движение равноускоренное, то почувствовать скорость не получится и взывал к его инженерному самосознанию - все было бесполезно. Ему казалось, что в салоне должно было “хлопнуть”, за окном непременно должен был случиться фейерверк, а все пассажиры надуться как воздушные шарики. Но и тем, что ничего подобного не произошло, он тоже восторгался. Единственное, что омрачило его полет - на борту не было ни одной стюардессы! Только мужики, а Захар очень трепетно относился к тому, кто наливает ему виски, приносит подушку и одеяло или стрижет голову: в первом случае это должен был быть мужчина, в последних двух - женщина. Иначе возникал дискомфорт.

- Как это не знаешь? - Майцев даже отставил в сторону коробку с пончиками. - Мы же изначально планировали тратить доходы на создание там, - он кивнул головой в сторону, - всяких конструкторских бюро, институтов. Вроде Кремниевой долины? Вот, кстати, пока летел с одним чудаком из Массачусетского технологического института, узнал много нового о своей стране. Он, оказывается, завидует тому, что у нас есть научно-исследовательские институты. Они специально создают такие технопарки, вкладывают огромные деньги, ищут спонсоров, а у нас они по умолчанию в каждом крупном городе уже есть! Только, как обычно, используются через жопу. Бери и внедряй! А ты говоришь - “не знаю”! Что изменилось-то?

- Захар, неужели непонятно?! - Меня раздражало, когда приходилось объяснять очевидное неглупому человеку. - Что ты знаешь о химии? О медицине? О промышленном дизайне? О микроэлектронике? О ядерной физике, о генной инженерии, о космонавтике? Как мы сможем оценить, что одно исследование - полезно, нужно и перспективно, а второе - бестолково, затратно и служит для отмывания денег?!

Я на самом деле не понимал многих вещей.

- Представь себе, накопили мы море денег, вся экономика Штатов, а значит, и большей части мира работает на нас с тобой, а мы эти деньги зафигачиваем в наши, российские НИИ? И при этом ни черта не понимаем в предмете? Чтобы ты сделал, будучи директором такого заведения?

Захар прошелся по офису, почесал затылок и весело ответил:

- Я бы придумал тысячу всяких дурацких, псевдонаучных тем с миллионом обещаний! Под каждую получил бы соответствующий грант и через пару лет вышел бы на пенсию миллионером и всемирной знаменитостью.

- Вот ровно так и будет, - посулил я. - Не только здесь люди научились втирать очки. На Родине водятся умельцы ничуть не хуже. А то и лучше. Вспомни дело узбекских хлопкоробов! Они же едва не двадцать процентов своей экономики на бумаге рисовали. И получали за это вполне реальные доходы. Здесь будет то же самое. Как только им станет понятно, что инвесторы ни ухом, ни рылом в теме - будет ровно то, что ты описал. И наши с тобой потуги канут в небытие.

- Однако, я как-то об этом не успел подумать, - стушевался Захар. - Мне казалось - будут деньги, и ты сможешь их направить туда, где будет выгоднее всего?

Я даже беззвучно рассмеялся.

- Захар, посмотри назад. Представь, что ты в шестьдесят первом. Расскажи тамошнему химику, что такое фуллерен! И попроси воспроизвести. Насколько понятным будет твое объяснение, чтобы он серьезно задумался о вопросе?

- А что это такое - фуллерен?

- Не знаю, - просто ответил я. - Используется в аккумуляторах, лекарствах. Но что это - бей меня лопатой, я сказать не смогу! Понял мысль?

- Не, ну давай, тогда, думать о том, в чем мы что-то понимаем?

Мне стало смешно. Потому что я-то точно знал, что единственное, в чем Майцев что-то понимает - это насущная задача: “как снять телочку”. А все остальное, в чем он мнил себя специалистом - на самом деле безнадежно устарело еще в тот момент, когда он начинал писать по этой теме курсовую работу. Я был таким же.

- В том-то и дело, что ничего. Мы с тобой дилетанты широкого профиля. Имеем представление о многом и не имеем знаний ни о чем. Просто потому что не успели. Потому что щенки. И теперь два щенка начнут раскидываться деньгами! Надолго нас с тобой хватит?

Захар поднялся из кресла и направился к бару, в котором хранились наши алкогольные запасы.

- Без поллитры не разобраться, - посетовал он мне.

После первых пятидесяти грамм он резонно заметил: