Индейская страсть

Да, она им гордилась. Калеб не мог это забыть. Но никогда, никогда она не была здесь счастлива. Дункан одевал ее в дорогие шелка, нанял преподавателя английского языка, чтобы она научилась правильно говорить, ревностно следил за ее успехами, за тем, чтобы она хорошо писала и читала по-английски и стала подобающим образом вести себя в хорошем обществе. Удовлетворяя все прихоти мужа, она прилежно училась всем этим премудростям. Стала хорошей хозяйкой, жила в роскошном доме, развлекала гостей, разъезжала по бесконечным вечеринкам, но… первобытная грусть таилась в ее глазах, тоска по старым, таким прекрасным временам.

Калеб негромко выругался. Да, он тоже выучился одеваться и разговаривать, как белый, но это и его не сделало счастливей. Он сделал это только ради нее, своей мамы.

Наконец он вошел в ворота, поднялся по четырем ступеням, ведущим на веранду, вставил ключ в замочную скважину и открыл входную дверь.

Какое-то мгновение он постоял в нижнем холле, прислушиваясь к призрачным голосам предков, потом глубоко вздохнул и прошел дальше. Шаги гулким эхом отдавались в пустом доме.

Холл был отделан великолепным темным деревом, по стенам расставлена добротная мебель того же дерева. Над камином висело огромное зеркало, на противоположной стене красовалась литография матери и отца. С минуту Калеб молча стоял, отмечая слой пыли на мебели и прислушиваясь к обступившей его тишине.

Потом прошел в столовую. Стены здесь были оклеены голубыми с золотыми полосками обоями, длинный прямоугольный стол в центре окружен восемью стульями, обитыми под цвет обоев. С потолка неким сказочным пауком свисала люстра.

Кухня всегда была любимым местом маленького Калеба. Только потому, что отец никогда здесь не показывался. Калеб помедлил в дверях, скрутил сигарету, припоминая блаженные времена, когда он сиживал тут за столом и подначивал кухарку Фанни. Это была добрая душа, ее единственную во всем доме не пугали вспышки гнева господина Дункана.

Прикончив сигарету, он вышел из кухни и направился в «музыкальную комнату». Губы тронула едва заметная улыбка. Ни у кого в семействе Страйкеров не было таланта к музыке, однако в комнате стояло пианино, имелась скрипка и даже виолончель, а в дальнем углу примостились военный полковой барабан и флейта, которой когда-то Дункан привораживал свою суженую.

В комнате, где мама долгие часы коротала за шитьем, он провел больше времени. Следующую сигарету выкурил в библиотеке, размышляя над тем, можно ли прочитать все книги, собранные на этих полках. Потом неторопливо прошелся по всему гнездышку отца, заглянул в бильярдную, до сих пор хранящую запах табака Дункана Страйкера, а затем по покрытой ковром лестнице поднялся наверх.

А голоса из прошлого звучали все громче, все настойчивей.

Он открыл дверь своей комнаты и вошел внутрь. Ничего не изменилось с тех пор, как двенадцать лет назад он покинул этот дом. В углу стол со стулом орехового дерева, шкаф с четырьмя отделениями, где по-прежнему хранилась его одежда. С окон свисали все те же сине-коричневые шторы, такое же покрывало накинуто на кровать.

Сколько бессонных ночей провел он тут, желая только одного – как можно скорее вернуться в племя лакотов, которому принадлежала его мать. Жизнь там была намного примитивней, но… Родители казались там такими счастливыми… Почему отец решил покинуть племя? Ведь ему так нравилось разделять с этими простыми людьми радость и горе!

Голоса зазвучали еще отчетливее.

О прошлом отца ему было известно немного. Когда-то Дункан заблудился в страшном буране, прибился к лагерю лакотов, провел с ними остаток зимы, остался и на лето, а осенью женился на Красном Перышке, гордой дочери вождя.

Летом шестьдесят шестого что-то изменилось в Дункане. Он стал раздражителен, беспокоен. Может, чувствовал, что жизнь проходит мимо, а может, просто устал от монотонности и однообразия. Так или иначе, он решил вернуться в привычный ему мир, к привычным людям.

В любом городе к западу от Миссисипи туго пришлось бы мужчине, вздумавшему привезти с собой индианку-жену и полукровку-сына. Но Дункан Страйкер не был каким-то нищим фермером. К тому времени, как семейство обосновалось в Шайенне, Дункан уже славился своим богатством.

Перед тем он проявил недюжинную твердость характера и мужскую сметку ума. Начал с продажи бобровых шкурок, сколотил небольшое состояние, но значительную часть быстро спустил за столом для игры в покер, за которым иногда проводил ночи напролет. Однако вовремя взял себя в руки и купил маленькое стадо бычков. Продал его за приличную цену, купил стадо побольше и породы получше и выручил за него достаточно денег, чтобы приобрести ранчо на Вороньем Ручье.

Уже через год Дункан удвоил свое состояние, а еще через шесть месяцев выстроил в городе огромный дом – поместье, где можно было уютно проводить длинные холодные зимние вечера.