Инь vs Янь. Книга 2.

А ещё, не смотря на почти каменное, чисто фамильное выражение лица сейчас у Игоря, я увидела смятение, сомнения и даже растерянность. Словно он мучительно размышлял над чем-то в поиске единственно правильного варианта. Это что, я начинаю дорисовывать Рамзину несуществующие и, может, собственные эмоции под действием гормонов или просто уже натренировалась немного заглядывать сквозь эти маски невозмутимости? Хотелось бы мне знать. Хотя… что мешает просто спросить? Не сидеть нам двоим, думая так громко, что голова трещит. Не догадываться, читая по глазам. Это вам не милая сопливая песенка, а наша жизнь, и, думаю, уже хватит становиться в позы, щупать, изучать и наблюдать, ловить язык тела. А нужно взять и обсудить всё, раз уж оба приняли решение повзрослеть и перестать играть в игру — кто кому словами засадит глубже. Давящее разочарование от того, что Рамзин не понимает моей тревоги и нежелания больше видеть этих его пиявок даже близко рядом с собой, немного отступило, позволяя мне мыслить яснее. В конце концов, ещё несколько часов назад я и сама не была столь радикально настроена против этих существ и не считала их главной угрозой. Да, моё мнение в этом вопросе поменялось сразу и одномоментно, но не потому, что я взбалмошная беременная истеричка. Так может, и не стоит психовать, пытаясь настоять на своем, а попробовать для начала выяснить — Игорь не может понять мою позицию или не хочет этого делать, опять руководствуясь своим вечным правилом, что его мнение единственно правильное.

— Припаркуйся где-нибудь… пожалуйста, Игорь, — глубоко вздохнув, попросила я.

Рамзин бросил на меня косой предупреждающий взгляд.

— Яна, мы, вроде, договорились, что детские реакции типа бегства в нашей ситуации неуместны, — подавляя раздражение, пробурчал он.

— Никакой больше беготни. По крайней мере, пока я буду чувствовать, что ты точно так же, как и я, пытаешься измениться, а не просто ждёшь, когда я полностью себя переделаю, подстраиваясь под тебя.

Я не стала давить, ставя прямой вопрос. Но Рамзин, затормозив на светофоре, посмотрел мне прямо в глаза, сбрасывая наконец хоть на секунду личину непроницаемости.

— Я пытаюсь, — сказал он, как отчеканил в камне.

Ну что же, это ведь хорошо?

Как только он нашел место для парковки, то глубоко вздохнул, и я обратила внимание, какими жесткими выглядят его широкие плечи, и на мощной шее вздулась и пульсирует толстая вена, выдавая его напряжение и готовность вступить со мной в очередную словесную схватку. И неожиданно мне вдруг стало его иррационально жаль. Да, всё, что происходило со мной с момента нашей встречи, будь она неладна, несомненно уничтожило всю мою прежнюю жизнь, вырвало меня из привычной обстановки. Моё существование стало непредсказуемым и в прямом смысле лишенным уверенности — в каком чокнутом направлении свернут события вокруг меня, и куда меня зашвырнет этим неуправляемым потоком событий. Но справедливости ради нужно признать, что и его жизнь полетела к чёрту, после того как мы пересеклись. Он сейчас точно так же лишен всего, что было основополагающими частями его мира. Причём он пошёл на это сам, сотворил нынешнюю ситуацию практически самостоятельно, осознавая, очевидно, на что идёт, чего лишается, и каковы будут последствия. Да, Рамзин вёл себя вначале как настоящий мудак, но язык не повернется назвать меня подарком судьбы для любого мужика. Его вина, что в данный момент у меня под сердцем растёт ребёнок, когда это совсем не вовремя, и даже наши перспективы на выживание весьма туманны. Да, для этого сейчас совсем не время, но нужно быть честной… разве я не ощущаю чистейшее кристаллизованное счастье каждый раз, когда в минуты гнева, отчаянья или боли наш малыш касается меня своей просто-таки вселенской нежностью? Разве я уже не нуждаюсь в нём, не люблю его, не ощущаю каждым нервным окончанием и не боюсь потерять гораздо больше, чем даже собственную жизнь? Да, Рамзин, может, и виноват, но во мне не осталось больше злости за то, что он с нами сделал. Не за это уж точно. А к тому, что я родилась тем, кто я есть, он не причастен. И если уж оставаться до конца откровенной с собой, то во всей этой их драконокотовасии разве был среди всех этих братьев кто-то другой, кто смог бы меня привлечь даже физически так, как притягивал Игорь? Столкнись я однажды с этим Орденом и даже не зная его раньше, разве не его я выбрала бы в любом случае? Я прошлась еще раз взглядом по его резко очерченному профилю, задерживаясь на упрямой и при этом безумно чувственной линии губ. Сколько раз они пытали меня наслаждением, заставляя выплевывать проклятья их невыносимому мастерству? Соскользнула взглядом на ладони, сжимающие руль, прошлась по плечам, груди и сглотнула. Да чего уж там… Физически в Рамзине для меня не было изъянов, ни единой черты, которую я бы хотела изменить или хотя бы не замечать. Он был гигантским магнитом для моих глаз и ядерным топливом для моего возбуждения. Так стоит ли сейчас цепляться и тянуть из памяти моменты его косяков, когда и сама не безгрешна?