In The Deep

В раздевалке было прохладнее, и я метнулась к открытому душу. Надеюсь, моя скорость выглядела как «надоела жара», потому что удовлетворенно стонать я даже для виду не хочу. Майя возилась с нашими полотенцами.

— А я…

— Обойдешься. Одевай скафандр, — буркнула я из-под струй, кажущихся ледяными. — У тебя там хотя бы гель.

Майя спорить, по счастью, не стала и оперативно распрямила остов своей медицинской сбруи, защелкивая на себе всякие браслеты, зажимы, суставные кольца. Я неспешно выбралась из-под душа и занялась переодеванием. Снять купальник — натянуть белье. Штаны. Высокие ботинки — небо, благослови изобретателей автошнуровки.

В голове бился таймер, и когда я потянулась за блузо-курткой, там еще оставались циферки.

А вот у охраны — нет.

— Не двигаться.

Одна кошка запрыгнула в окно, другая проскочила сквозь дверь.

Так. Длинноствольные «талдамы» — скверная штука как для пистолета. А что еще хуже — не обращая почти никакого внимания на Майю, чертовы гладкошерстные встали слева и справа от меня, наводя свое оружие.

— Снимите скафандр, м'сэра, — распорядился тот, что слева, покосившись на Майю. — Пока вашему компаньону не стало худо.

«А вы все-таки изучаете людей».

Баронианцы слишком индивидуалистичные, чтобы отреагировать на угрозы ближнему или ближним — в любом количестве и любой степени ценности. Именно по этой причине у них нет терроризма.

У охраны сейчас территориальное преимущество, огневое преимущество, психологическое преимущество. Но из всех мест, где нас могли перехватить, я больше всего надеялась на раздевалку — просто потому, что здесь они вынуждены стоять очень близко ко мне.

«Талдам-65», ударный пистолет. Триста двенадцать миллиметров длины, ракетный патрон «марк шесть». Снаряженный вес — два четыреста двадцать. Центр тяжести…

Я взмахнула руками, ударяя по вытянутым ко мне стволам.

Двойной выстрел в стены — кошаки успели синхронно вжать спуск, прежде чем касательные шлепки лишили их стволов. Оружие развернуло в воздухе, а я уже знала, что все удалось, знала, где должны быть мои ладони, как согнуть пальцы, где кнопки шокового режима… Говорят, что в стрессовой ситуации человек не умеет четко и осмысленно размышлять. Не умеет? Вот вам.

Майя в безопасности. Мы четко договорились: она сначала оперативно падает на пол, а потом принимает прочие оперативные решения.

И я проверила, так ли это.

Триггер шокового режима распаян — за его счет увеличили магазин.

«Зря вы так. Зря вы так со мной».

И я успела спустить курки обоих стволов, прежде чем охрана хотя бы двинулась в стороны.

В раздевалке стояла пыль взорванной первыми выстрелами штукатурки, с пола вскакивала Майя, а я, низко пригнувшись, пошла к двери. Секьюрити можно не проверять: хоть они и баронианцы, но мозги у них там же, где и у нас.

— Майя, готово?

Я проверила дверь и оглянулась. Ибуки торопливо совмещала какие-то капсулы, помогая себе обоими заплечным манипуляторами. Губы докторши шевелились. Собрать из невинных компонентов боевой стимулятор — это вам не просто так.

Вот если бы у нас еще время было…

Из-за поворота аллеи выдвинулась тяжелая фигура — шипастый профиль, высоко вынесенные плечи, в которых почти терялся многогранник шлема. В руках фигура легко несла турболазер и квантовый клинок. И, похоже, я высунулась слишком далеко, потому что от закованного в экзоскелет кота ко мне понеслась волна раскаленного марева.

Я откатилась и, приземлившись, обнаружила, что дверного проема больше нет, в воздухе парит сверкающая крошка, пылающий воздух щедро льется внутрь вместе со светом полуденной Зарры, и в ушах звенит, и можно сливать воду, и глупо помирать вот так — с двумя пистолетами и лифчике напоказ.

— Майя!.. — крикнула я сквозь звон.

Вместо ответа мне в плечо вошла игла.

Морозная волна еще только пошла продираться по телу, а мне уже пора на выход, к повторению моего давешнего подвига — к боевому энергетику в лучшей баронианской броне.

— Держи.

Я отправила докторше один пистолет, второй перехватила поудобнее.

«Ну, Синдзи, я надеюсь, ты там выжил. И, если что, выживи, пожалуйста, еще минут так примерно десять».

* * *

— Аска…

Я выныривала будто бы из нефти — черной, вязкой и густой, она набивалась в рот, и дыхание уже стремительно заканчивалось, аж вылезали глаза — от нехватки воздуха, от непроглядной черноты, от страха быть слепой, просто от страха.

Греби-греби-греби-греби-гре…

Ба-бах. То есть, в смысле, бултых.

— Аска?!

Сверху было полуденное небо, и я сейчас же ослепла.

— Аска, ну очнись ты, а?!

Сделать щелочки в рвущихся веках получилось не сразу, но зато я увидела Майю. Согнувшись за полуразбитой клумбой, она одной рукой трясла меня, а в другой держала дымящийся «талдам».