Инь-ян 4

В бухте было тихо, полуденное солнце отражаясь от глади воды слепило глаза тысячами солнечных зайчиков, и Ульдир довольно щурил глаза, вдыхая знакомый запах города. Пахло жареным мясом и рыбой, гнилыми фруктами, выброшенными в море, дохлятиной, нечистотами и дымом тысяч очагов — обычный запах портового города, сладкий и приятный только тому, кто неделями болтался в море, пил затхлую, теплую воду, в которой уже начали заводиться червяки и давненько не ощущал под ногами твердой почвы, которая не раскачивается и не норовит сбросить за борт на корм морским чудовищам.

В этот раз Ульдир пришел без особой прибыли, если не считать тех денег, что он отобрал у Морны и Ресонга. Зато — живой, и полный надежд. Ведь надежда может быть только у живого, мертвецу надеяться уже поздно.

У капитана Ульдира на острове был свой дом. Не очень большой, не такой, как у каждого из десятки, но вполне приличный, имелся даже рабский загон, в котором можно содержать пленников. Ульдир купил этот дом у старика, который решил переехать на Остров, надеясь дожить свои дни где-нибудь в тихом местечке с видом на море, там, где его никто не знает. Там, где никто его не узнает и не воздаст за то, что он некогда творил в своей бурной молодости.

Сюда, на остров Десяти Капитанов бежали преступники, которым не нашлось места в Союзе Кланов, и которые слишком уж прогневали тамошних властителей. Здесь они могли чувствовать себя в безопасности и жить до тех пор, пока о них не забудут на материке.

Жить — если у них были деньги, и способность их защитить. Слабаков тут не любили. Нищих — тоже. Слабакам и нищим место в рабском загоне, на многочисленных плантациях, на которых круглый год росли десятки наименований фруктов и овощей.

Остров мог прокормить не только жалкие сорок тысяч человек — миллион человек! Два миллиона! Благодатная почва, удобренная вулканическим пеплом, позволяла собирать изумительные урожаи круглогодично. Палка, воткнутая в землю острова давала побеги, даже если ее не поливать! Урожаи снимали три раза в год, и жирная земля родила и родила, не истощаясь и не высыхая! Дожди — вовремя, засух нет, потопов нет — живи и радуйся жизни! Пока Создатель не решит, что хватит жить этому пиратскому гнезду…

Архипелаг пиратских островов был "делом рук" огромного вулкана, и был на самом деле этим самым вулканом, затихшим в незапамятные времена, но все еще сохранившим остатки прежнего жара. Купальни с горячей водой, гейзеры, плюющиеся кипятком — этими "чудесами" здешних аборигенов удивить было трудно. Такие "чудеса" они видели каждый день.

Путь капитана Ульдира лежал к Главному Капитану, к тому, кто вершил суд и расправу на всем архипелаге. Главный поддерживал Ульдира и уважал его. После возвращения на остров, Мокрассан в первую очередь шел к нему — рассказывал новости внешнего мира, и узнавал расклад сил здесь, на своей второй родине, которая скоро могла стать и единственной.

Глава 7

— Чо, точно — из этих баб? Свистишь?

— Ну гля, гля, болван! Чо я свищу-то?! Вишь, у нее на плече знак?! Это ж гвардия ихняя! Смори, осторожнее — хрен знает, что в башке у дуры! Они все дуры! Бабы-то! А эта дура еще и опасная!

— Как будто другие не опасные…чем дурее, тем опаснее…хватит языком молоть! Раздевай совсем. Совсем, совсем! Только набедренку оставь, штоб дуракам мечталось лучче — чего там под ней! Хе хе хе… А сиськи-то классные! Даром что энта, из гвардии-то!

— Ну баба, как баба…как по мне, так больно уж большая. Я маленьких люблю, и штоба сиськи в ладони помещались! Молоденькие такие…молочком пахнут…ммм… А эта быка кулаком убьет!

— Ни хрена ты ничо в бабах не понимаешь! И не будешь понимать, патамушта твоя судьбина энто портовые шлюхи. И никакие не молоденькие, штоба молочком пахли. Так и сдохнешь тут!

— Как и ты, промежду прочим, как и ты…гля! Глаза открывает! Эй, подруга, оклемалась, штоля? Очнись! Ну, очнись, твою мать!

Морна сфокусировала взгляд, вернее — попыталась это сделать. В голове все кружилось, вертелось, ее подташнивало — перед тем, как вывести из корабля их крепко накачали дурманом, сильнее, чем обычно. Две недели потчевали какой-то гадостью, вызывающей непреодолимую сонливость и слабость, а в последний раз превзошли себя самих — зелье было просто убойным. Морна абсолютно не помнила, как сюда попала и не понимала, где вообще находится.

Наконец, в полутьме маленькой клетушки она разглядела темное, изборожденное шрамами лицо мужчины, один глаз которого был закрыт бельмом.

Второе лицо маячило рядом, чуть подальше, и глаза этого второго любопытно блестели в свете фонаря.

Что-то беспокоило — Морна провела рукой по груди, ниже, и обнаружила, что на ней нет ничего, кроме набедренной повязки. Сосредоточившись на этом факте, тупо спросила, моргая слезящимися глазами:

— Где одежда? Куда дели одежду?! Где я?!