Импульс

Молоденький официант вкатил в комнату тележку с блюдами, накрытыми сверху видавшими виды серебряными крышками. Рафаэлла подписала счет и дала мальчику три доллара на чай. Маркус поменял немного денег в Хитроу, но ей не хотелось шарить по его карманам. Когда официант ушел, Рафаэлла принюхалась к тарелке, пытаясь по запаху определить, на какой из них лежит яичница, которую она заказала. Никакого запаха. Рафаэлла подняла крышку с одного из блюд.

Сначала она закричала, затем машинально закрыла рот ладонью. Серебряная крышка ударилась о стол и с грохотом покатилась на пол.

Маркус появился в дверях ванной; он был совершенно обнажен, на лице удивленное выражение.

— Какого черта?..

И тут он увидел. И нахмурился. На тарелке лежала огромная дохлая крыса, серая и еще теплая. Из-под нее выглядывал сложенный вдвое листок бумаги.

Глава 19

Отель «Беннингтон», Лондон

Апрель, 1990 год

Рафаэлла попыталась отвернуться, но у нее не вышло — отвратительный серый комок приковал ее взгляд. Она не могла вымолвить ни слова; так и застыла на месте, поперхнувшись от омерзения.

— Да, — протянул внезапно позеленевший Маркус, — от такого может и стошнить. — Он осторожно вытащил из-под трупика сложенный вдвое листок, затем поднял с пола крышку и медленно водрузил ее на место. Развернув записку, прочитал.

— Что там написано? — спросила Рафаэлла. Маркус передал ей листок, и она прочла:

«Мой дорогой мистер Девлин!

Чем-то напоминает Жака Бертрана, не так ли, мой друг?

Символика от Вас не ускользнет. Увидимся у меня в клубе. В восемь вечера. Приводите свою очаровательную подругу».

— Это Оливер, я полагаю?

— Да, без сомнения. Ну и юмор, а? Но насчет символики он прав.

В голосе Маркуса звучала тревога, и Рафаэлла решила разрядить обстановку.

— Ты голый, Маркус. Да нет, я не сетую, не подумай. Просто ты вылетел из ванной точь-в-точь как Святой Георгий, разве что без доспехов. И копья.

Он скользнул взглядом по собственному животу.

— И в самом деле — на нынешний момент я не жеребец.

— А какой будет, как его… антоним? Вспомнила — мерин.

— Смотри, смотри на него — и Искренне Ваш поднимется тебе навстречу. Если я отыщу халат, вы с нами позавтракаете?

Рафаэлла поглядела на закрытый крышкой поднос и поежилась.

— Сначала убери отсюда эту мерзость… Нет, лучше сами уйдем.

Они отправились завтракать в «Бегущую лису», рядом с Британским музеем. Маркус советовал Рафаэлле не заказывать пива, но она не послушалась и заказала, исключительно из чувства противоречия, а потом пожалела об этом. Пиво было противное — теплое, безвкусное.

— Не пей его, давай я закажу тебе лед с кока-колой, — предложил Маркус и подозвал официантку.

Когда на столе появились сандвичи с солониной, Рафаэлла поинтересовалась:

— Интересно, а как этот Оливер так быстро проведал, что мы тут?

— Я же говорил тебе: у него везде глаза и уши. Оливер написал о своем «клубе» — он называется «Западный». На Пиккадилли, если мне память не изменяет. Мы с тобой приоденемся и пойдем с ним повидаться, но ты будешь моим украшением, не более того. Идея понятна?

— Украшением? Будь любезен, уточни, пожалуйста.

— Моя дама, компаньонка, любовница.

— Вроде Коко.

Маркус явно удивился, потом медленно проговорил:

— Ага, вроде нее. Ты должна выглядеть шикарно, блистательно и, главное, помалкивать, когда мужчины начнут обсуждать дела.

— Значит, я выступлю в роли Бонни с пушкой из отчаянных бандитских тридцатых. Пистолет за подвязкой, так?

— Знай он, что ты репортер, вряд ли пригласил бы нас в свою святая святых. Как думаешь — сыграешь?

— Не волнуйся. На репортерском поприще мне вполне удавались самые разные роли. — Откусив еще кусочек сандвича, Рафаэлла задумчиво добавила: — Непонятно, как он до сих пор не узнал и это. Все остальное, похоже, ему известно.

— Законный вопрос, но я полагаю, что он просто не считает женщин серьезной угрозой. Будем надеяться, что он и впредь ничего не заподозрит насчет тебя — малютка Молли, девочка моя.

В назначенный час они подошли к подъезду клуба «Западный», ничем не примечательного здания на улице Сент-Джеймс, скромно стоявшего чуть в глубине, подальше от проезжей части. Рафаэлла была удивлена: один из самых злачных лондонских игорных домов снаружи выглядел на редкость заурядно. Она наивно полагала, что казино должно напоминать потревоженный улей, а расфранченная экзальтированная публика в бриллиантах будет гроздьями свешиваться с подоконников.