Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца

Я развернул газету. В Лернейских болотах завелась страшная гидра, ежедневно пожирает стада и мирных граждан. Имеет много голов, и если отрубить одну, на ее месте вырастают две новые. Погиб отряд в триста спартанцев, пытавшийся гидру убить. Больше охотников сразиться с чудовищем нет. Сенсация!

– Какая же это сенсация!? Да, я за пять минут придумаю лучше! – сболтнул я.

Хмурое лицо редактора оживилось:

– Это мысль!

Он опять посопел, почмокал губами и вдруг спросил:

– Я слышал, вы большие друзья с Гераклом?

– Ну… Более менее.

– А почему бы вам эту гидру не уничтожить? Это была бы сенсация что надо!

«Идиот проклятый! – мысленно обругал я себя. – Сам напросился! Бывают разные кретины, а я из них самый кретинистый!»

Редактор с воодушевлением развивал идею борьбы с гидрой, я кисло молчал.

– Даю тебе творческий отпуск на неделю, – в конце концов сказал главный и выписал командировочные.

– О'кей, шеф, – сказал я. Что мне еще оставалось?

Геракла я нашел у моря. Он сидел на камне, точил меч, и без того уже острый как бритва, и насвистывал что-то, наподобие «Как на поле Куликовом прокричали кулики».

– Что мрачный? – спросил герой.

– Да так…

– Мне тоже скучно, – пожаловался он и рубанул мечом по камню. Камень развалился пополам, и Геракл довольно заржал.

– А не развлечься ли нам? – спросил я. – Тут, говорят, завелась на Лернейских болотах гидра, людей разных кушает…

– Что такое гидра? – удивился мой друг.

Я достал «Большую древнегреческую энциклопедию» и прочитал:

– Гидра – огромный змей, много голов, ест все и в любых количествах.

– Вот, скотина! – возмутился Геракл.

– Образ гидры, – продолжал я, – отражен под разными названиями в сказаниях различных народов. У немцев – дракон, у русских – Змей Горыныч. И их всегда кто-нибудь убивает: у немцев – некто Зигфрид, у русских – Иван-царевич.

– Молодцы! – оценил Геракл.

– А вот у нас, – сказал я, – таких молодцов пока не нашлось.

– А я!? – заорал великолепный Геракл и разрубил мечом еще один камень.

И мы поехали убивать гидру.

Целый день мы ползали по этим проклятым болотам, гидра как сквозь землю провалилась. Я подхватил кошмарный насморк. Геракл проклинал каких-то грязных собак и рубил мечом все, что попадалось под его горячую руку. К вечеру мы замерзли, как эскимосы, и развели костер. Я сварил свой фирменный кофе по-древнегречески и, наконец-то, слегка согрелся. Геракл чесал волосатую грудь и закусывал каким-то недревнегреческим сыром, кажется, он называется сулугуни.

Вдруг, раздался пронзительный вопль. По-моему, кого-то ели. Геракл схватил меч, яростно заорал и бросился в темноту. Я взял горящее полено и побежал за ним. Зрелище было ужасное. Над растерзанным телом коровы стояло многоголовое чудовище. Я понял, что это и есть наша гидра. Бесчисленные головы гидры пытались откусить единственную голову Геракла, но тот махал мечом как голландская мельница и орал не своим голосом:

– У…!

Головы гидры срубались одна за другой, но на их месте сейчас же вырастали две новых. Геракл уже не успевал рубить. Головы, щелкая зубами, постепенно окружали героя. Тут меня осенило! И когда Геракл отрубил очередную голову, я подскочил и ловко прижег рану поленом. Гнусно запахло паленым, но две новые головы не выросли.

Через полчаса все было кончено. Геракл устало привалился к чешуйчатому телу гидры и заснул. Я разжег новый костер и из недоеденной коровы пожарил отличный шашлык.

На следующее утро мы вернулись в Афины. Сенсация была что надо! Главный редактор обнял меня, назвал самым лучшим в мире журналистом. Я не люблю, когда меня хвалят, ибо скромность – лучшее украшение добродетели, но было приятно.

В честь великой сенсации шеф устроил банкет, но это я расскажу в следующей правдивой истории. А сейчас, уже поздно и пора спать, потому что завтра я беру интервью у первого древнегреческого авиатора Дедала. Итак, до следующей встречи!

Репка

Выпил дед Пахом стакан самогону, передернулся и подумал:– А почему бы мне не посадить репку?

Сказано – сделано. Посадил дед Пахом репку. Украл в местном колхозе минеральных удобрений, удобрил. Потом ему показалось мало, и он еще раз удобрил.

Как и следовало ожидать, в конце квартала выросла репка, большая пребольшая. Попытался дед Пахом вытянуть репку, попыхтел, да силенок не хватило.

– Анафема! – ругнулся дед Пахом и решился позвонить родственнику из города – инженеру Сильвуплюеву.

Сказано – сделано. Приехал инженер Сильвуплюев, обошел вокруг репки, разинув рот. Попытался вытянуть, ан нет. «Мало каши ел», – подумал дед Пахом и пригласил Сильвуплюева пообедать. Инженер сожрал две тарелки лапши, три тарелки манной каши, запил парным молоком и уехал.

– Анафема! – сказал дед Пахом вослед.

Но через день инженер Сильвуплюев вернулся вместе с подъемным краном и крановщиком Васей. Они обвязали репку стальными тросами, подъемный кран загудел, заскрипел и… сломался.

Крановщик Вася и инженер Сильвуплюев уехали.

– Анафема! – сердито плюнул дед Пахом.

Еще через день инженер Сильвуплюев привез своего друга философа. Философ Сократов внимательно осмотрел репку, поправил пенсне и сказал:

– Н-да…