Имперец. Том 3 (СИ)

Императорский Московский Университет, княжна Дарья Демидова

Демидовы, как Ермаковы, были не большими любителями столицы. Сидели у себя на Урале, считались там за нечто среднее между богом и царем, и приезжали в Москву по редким, действительно важным поводам. Так что в течение учебного семестра с родственниками Дарья общалась преимущественно по телефону.

Не сказать, что это ее расстраивало — отсутствие прямого надзора и контроля на самом деле влияло на девушку скорее воодушевляюще, чем распускающе. Но иногда княжна жалела, что нет возможности поговорить вживую, чтобы воочию наблюдать реакцию собеседника. Вот как, например, сейчас.

— Помнишь, я рассказывала тебе про парня, которого Алексей привел в нашу компанию? — спросила она у князя Демидова.

— Того, который поделил Долгоруковского отпрыска на ноль? Помню, помню, — посмеялся отец на том конце телефона.

— Представляешь, Строгановы считают, что он наш ставленник! — поделилась новостью Дарья.

— И на чем же основана их гипотеза? — удивился Василий Павлович.

— Ну, ходили среди студентов такие слухи, даже не знаю, кто их пустил и зачем, — произнесла Дарья. — А затем наследник Строгановых заявился устраивать сцену запоздалой ревности своей несостоявшейся невесте и увидел ее в моей компании.

— И, конечно же, гениальному сыночку Строгановых этого было достаточно для доказательства, — ехидно проговорил князь Демидов.

— Естественно, — подтвердила она. — Мало того, он угрожал девушке, что пустит ее род по миру!

— Мещане, — брезгливо выплюнул Василий Павлович.

— И вот я подумала, — невинным тоном продолжила свою мысль Дарья. — Если все вокруг уверены, что моя подруга — наш человек, а Строганов начнет мучать бедняжку, может быть, нам стоит как-то проявить себя?

— Однозначно. Я сейчас дам поручение нашей службе безопасности, пусть поподслушивают и поподглядывают, что там этому выскочке пришло в голову, — проговорил отец девушки. — Уму непостижимо. Рвутся к титулу, а ведут себя как базарные бабы в торговый день…

— А что, у них есть повод рассчитывать получить титул в этом поколении? — удивилась Дарья.

— Поверь, даже если бы он и был, мы его сейчас изящно отправим в канализацию, — ответил князь.

Увести у Строгановых в очередной раз титул из-под носа — это дело принципа, дело чести. Но изменить расположение государя непросто.

— Думаешь, у нас есть шансы так их осадить? — озадачилась Дарья.

— Конечно, — фыркнул Василий Павлович, как будто речь шла о лузганье семечек, а не втаптывании политического оппонента в навоз. — Строгановы хоть и пытаются изобразить из себя аристократов и тянутся к титулу, но до сих пор не уяснили одного. Быть благородным — это не просто иметь повышенные льготы и блага, это еще и честь, воспитание, обязанности. Стоит только случайно просочиться тому факту, что наследник рода развязал финансовую войну против девчонки из небогатого рода, кто после подобного станет воспринимать Строгановых всерьез? А если род нельзя воспринимать всерьез, то как давать ему титул или вести дела? Да, у них высокий запас финансовой прочности, он покроет эти репутационные издержки. Но на титул рассчитывать уже будет нельзя.

Княжна Демидова улыбнулась так хищно, что если бы кто-нибудь сейчас ее увидел, подумал бы, что столкнулся с Хозяйкой Медной горы.

— И это прекрасно, — произнесла девушка.

Особняк рода бояр Нарышкиных, боярышня Мария Нарышкина

— Господи, как они мне надоели! — прикрыл ладонью глаза Виктор Сергеевич, выслушав бойкий рассказ дочери об инциденте со Строгановым.

Противостояние Строгановых и Демидовых периодически выходило на новый виток, но сейчас это сложно было даже назвать противостоянием. Скорее — идиотизмом. Ну, или, в случае с Александром Мирным, — самоубийством.

— У Федора запасной наследник, что ли, появился, — недовольно пробормотал боярин. — Вот скажи мне, Маша, почему я вечно должен краснеть перед государем за каждого родовитого дебила в нашей стране? Мне его теперь что, денно и нощно караулить, чтобы Строганов не пересек черту закона, Мирный не пересек весь их род, а государь не пересек мою карьеру? Идиоты…

Мария сочувственно вздохнула, полностью разделяя негодование отца. Правда, в отличие от боярина Нарышкина, ее это все касалось опосредованно. Из чистой женской солидарности.

Мария, конечно, обрела счастливое равновесие с Меншиковым, но вполне себе живо представляла, каково это, когда неприятный мужчина за тобой ухаживает. И хуже того, начинает угрожать после отказа.

Боярышне хотелось лично выцарапать глаза Строганову, настолько сильным было ее негодование. Собственно, именно это и заставило ее рассказать отцу о произошедшем под видом «Папа, сегодня такая смешная история приключилась!».

— Ладно, — вздохнул Виктор Сергеевич, доставая телефон из кармана. — Спасибо, доченька, за свежие сплетни, а теперь мне надо сделать пару звонков. Иначе скоро мне придется пытаться объяснить государю, почему у нас в стране на один род промышленников меньше.