Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908

Владельцы крупнейших торговых компаний и чиновники из торговых палат от Лондона до Глазго буквально встали на дыбы. Действия Линь Цзэсюя охарактеризовали как «конфискацию» британской собственности, а потом зазвучали призывы к развязыванию войны ради «наказания и репарации». Министр иностранных дел лорд Пальмерстон, представлявший сторонников «дипломатии канонерок», выступал за применение оружия. Когда 8 апреля 1840 года этот вопрос обсуждали в парламенте, в ту пору еще молодой член парламента и будущий премьер-министр Уильям Гладстон страстно выступил против войны: «…По своему происхождению война – еще больше несправедливое дело, она покроет нашу страну несмываемым позором. Право слово. Джентльмен напротив прошлым вечером выступил с зажигательной речью по поводу британского флага, победно развевающегося над Китаем… но сейчас под эгидой этого благородного лорда наш флаг развевается над защитниками перевозчиков постыдной контрабанды. Нет, я уверен в том, что правительство ее величества никогда из данных соображений не будет убеждать парламент в поддержке этой чудовищной по своей несправедливости войны».

Но вотум недоверия, предложенный оппозицией в лице Тори, не прошел с разницей в девять голосов – 271 к 262. И в последующие два года под прикрытием огня эскадры британских боевых кораблей 20 тысяч морских пехотинцев (в том числе 7 тысяч индийских солдат и офицеров) совершили вылазки на южное и восточное китайское побережье, захватив Кантон и Шанхай (его – ненадолго). В отсутствие канонерок и из-за слабого оснащения армии китайцы потерпели поражения, а их правительство в 1842 году заставили подписать Нанкинский договор, по условиям которого Пекину предстояло выплатить США контрибуцию в размере 21 миллиона долларов[7].

Тем самым англичане способствовали процветанию контрабанды опиума в Китай. Поставки этого наркотика из Калькутты и Бомбея сразу же практически удвоились, а к концу десятилетия выросли в три с лишним раза – с 15 619 ящиков в 1840 году до 29 631 в 1841 году и до 47 681 в 1860 году. Смирившись с действительностью, заключавшейся в том, что их борьба с торговцами наркотиками оказалась бесполезной, китайские власти в октябре 1860 года признали торговлю опиумом занятием правомерным. В то время его называли «иностранный наркотик» (янъяо), то есть опиум неразрывно связывали с Западом. Американский миссионер-врачеватель госпожа Хедленд вспоминала: «Когда я заходила в гости в китайские дома, мне часто предлагали курительную трубку с опиумом, а когда я отказывалась от такого угощения, дамы выражали удивление и говорили, что у них сложилось такое впечатление, будто все иностранцы его курят».

Согласно Нанкинскому договору, властям Китая в дополнение к Кантону пришлось открыть для внешней торговли еще четыре порта. Эти порты, вошедшие в историю как «договорные порты», представляли собой европейские поселения, где действовало европейское, а не китайское право. Одним из них стал Шанхай. Отдельным пунктом этого договора предусматривалось «предоставление» британцам острова Гонконг для приема их судов и товаров. На опаленном солнцем, пустынном, с немногочисленными группами деревьев, торчащими в распадках холмов, Гонконге в то время изредка встречались разве что рыбацкие хижины, а иностранное поселение в Шанхае выглядело как полоска болотистой местности на границе с чьими-то полями. На этих бесплодных почвах тяжким трудом китайцев, за счет иностранных, главным образом английских, капиталовложений и под руководством тех же европейцев предстояло возвести поражающие воображение метрополии космополитов. Позже, где-то в начале ХХ века, ведущий дипломат периода правления Цыси по имени У Тинфан так написал о Гонконге: «Британское правительство из года в год тратило крупные суммы денег на его совершенствование и развитие, а благодаря мудрому руководству местной администрации каждое предприятие здесь приспособили для свободной торговли. Сейчас здесь находится процветающая британская колония… благополучие этой колонии опирается на китайцев, которые, само собой разумеется, пользуются всеми правами, предоставленными британским подданным, проживающим здесь. Я должен признать, что британское правительство в Гонконге сделало много полезного. Оно внедрило среди китайцев вполне отвечающую своему предназначению модель западной системы управления, которая… позволила произвести превращение голого острова в процветающий город. Беспристрастное применение норм права и гуманное отношение к преступникам вызывает только восхищение у местных жителей и придает им уверенности в благополучной жизни».