Императрица снежной страны (ЛП)

Это был необходимый ритуал для достижения следующего уровня в овладении секретами дим-мак, древнего мистического боевого искусства, которое он изучал в течение четырех лет.

Во время последнего урока он боролся со своим учителем, старым священником Озуно. Их поединок начался на рассвете, мечами, посохами, ножами, просто голыми руками и магическими заклинаниями они стремились поразить друг друга. Днем, наконец, когда Озуно уложил Хирату на землю и провел лезвием по горлу, они оба рухнули на землю, исчерпав все силы.

— Я не люблю в этом признаваться, но ты почти избил меня, — неохотно сказал Озуно. Но на его суровом лице была заметна гордость за своего ученика и за результат собственного обучения. Под его неопрятными седыми волосами блеснули проницательные глаза:

— Ты готов для испытания на водопаде.

Хирата застонал:

— Что хорошего даст мне то, что моя задница в течение десяти дней будет мерзнуть в ледяной воде водопада?

— Что хорошего мне от этого будет, что делать, зачем это все нужно? — передразнил его Озуно. — Хоть бы раз в жизни, дурачок, выполнил указание, не подвергая его сомнению! Но после объяснил:

— В твоем теле имеется тюрьма, которая держит твой ум в плену. Чтобы остаться один на один с космосом и почерпнуть его мудрость, мы должны освободить наше сознание. Мы делаем это, подавляя все чувства, повергая тело в состояние, близкое к смерти. Только после этого ум может перейти на более высокий уровень просветления.

— На что же это истинное просветление похоже? — спросил Хирата.

— Этого нельзя описать, это можно только испытать, — сказал Озуно. — Ты узнаешь, когда его достигнешь.

Теперь Хирата, как Озуно научил его, изо всех старался замедлить биение своего сердца, чтобы ограничить приток крови к жизненно важным органам, чтобы приостановить все свои телесные процессы до минимального уровня, необходимого для выживания. Наконец-то холод и звук низвергающегося водопада отступили от его сознания. Его дух балансирует на узкой грани между жизнью и смертью. Границы между ним и окружающей средой растворились. Его ум плавал в чистом, освобожденном спокойствии.

Он чувствовал людей в далеких деревнях. Он почувствовал восхождение вверх и вверх, над огромным человеческим миром, созвучное миллионам голосов, мыслей и эмоций. Своим внутренним видением он ощутил звезды и отдаленные планеты. Он поднимался все быстрее и быстрее. Его дух поднялся с уверенностью, что он был на грани прорыва на более высокий уровень сознания.

Внезапно его движение дернулось и остановилось. В сознание вторглись внешние ощущения. Вспышки льющейся сверху ледяной воды, муки от холода в костях пронзили его спокойствие. Звезды и планеты потухли, как погасшие свечи. Он падал, его ум падал с большой высоты в тело, что дрожало в бассейне. Разочарование раздавило Хирату.

Прорыв ускользал от него. Его представления были слишком ограничены. Его духу не хватало некоторых неизвестных, важнейших аспектов.

Когда он упал в человеческий мир, один разум среди легионов зацепил его ум. Он висел достаточно долго, чтобы осознать схему уникальной жизненной энергии. Он знал человека, которому он принадлежал. Это был призыв в пространстве к нему. Он уловил этот призыв в момент, когда его сознание разместилось в его теле, реализовалось в каждой холодной, мокрой, дрожащей от холода клетке его тела.

— Сано в беде.

Хирата выскочил из воды. Замороженный и мокрый, он вскарабкался на берег. Сано, его хозяин, служить которому было делом его чести, который великодушно освободил его от обязанностей, чтобы он мог продолжать свое обучение боевым искусствам, в настоящее время нуждается в нем. Хирата не мог сопротивляться призыву, хотя он чувствовал невольный крик о помощи, а не прямой приказ Сано. Независимо от того, сколько он желал просветления, ему придется ждать.

Путь, которым он должен следовать, была дорога в Эдо.

* * *

Вечер был самым тяжелым временем для Рейко. Каждый вечер заканчивал еще один день без Масахиро. Впереди ее ожидали длинные, темные часы до утра, когда появлялась новая надежда, что он будет найден. Теперь, когда она опустилась на колени под лампой в детской, со своей маленькой дочкой на руках, она погрузилась в отчаяние. Даже ребенок не мог успокоить ее. Акико извивалась и кричала. Она не прекращала, хотя Рейко качала ее и пела ей песни. Ее личико было ярко-красным от надрыва, широкий рот отрыт, а глаза были закрыты и выжимали из себя потоки слез.

— Тсс, Акико, все в порядке, — пробормотала Рейко.

Но Акико плакала все сильнее, без всякой видимой причины. Она была суетливым ребенком, не дающим Рейко ни минуты покоя. Рейко часто задавалась вопросом, не определенные ли неприятности, что она испытала во время беременности, стали этому причиной. Акико была так не похожа на своего брата, который в ее годы вел себя гораздо спокойнее.