Императрица Орхидея

— Горе мне как женщине, — заговорила Нюгуру, обращаясь к присутствующим — Я виновата перед Его Величеством и чувствую себя несчастной оттого, что не смогла зачать ему ребенка. Тун Чжи — это возможность доказать Его Величеству мою преданность. Я почувствовала себя матерью этого ребенка еще в то время, когда живот госпожи Ехонала начал полнеть. — Она улыбнулась своим собственным словам. — И нынче своего сыночка я просто обожаю.

В ее голосе не слышалось ни малейших признаков издевки. Мне так хотелось поверить в ее искренность! Если она чувствует к Тун Чжи только любовь, то я с радостью соглашусь разделить с ней радости материнства. Но инстинкт подсказывал мне другое, я чувствовала, что доверять этой женщине ни в коем случае нельзя.

— Разделите со мной мое счастье! — провозгласила между тем Нюгуру. — Встречайте моего небесного мальчика, Тун Чжи!

Наложницы с густо набеленными лицами, в тяжелых и замысловатых головных уборах, изо всех сил старались показать свой энтузиазм. Они упали на колени и пожелали Нюгуру и мне «десять тысяч лет жизни». Но когда они столпились возле колыбели, мне стало не по себе. Они целовали Тун Чжи в щеки, и их накрашенные рты казались мне пастями волчиц, которые собрались, чтобы разодрать в клочья маленького зайчонка.

Когда к колыбели подошла госпожа Юн, я почувствовала странный травяной запах. Она была в бледно-желтом шелковом платье, расшитом белыми хризантемами. В ушах ее висели большие, как каштаны, серьги. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки.

— Хорошо ли ребенок спит по ночам? — спросила она.

Мы с Нюгуру обменялись взглядами.

— Пожалуй, я бы предпочла несколько слов с пожеланиями счастья, — обратилась к ней Нюгуру.

— Вы заметили, что сливовые деревья уже в полном цвету? — продолжала госпожа Юн, словно не расслышав слов императрицы. — А вот в моем дворце сегодня утром случилась престранная вещь.

— Какая же? Какая? — начали спрашивать другие дамы, словно гусыни, вытягивая к ней шеи.

— В углу моей спальни... — Тут госпожа Юн понизила голос почти до шепота. — Я обнаружила огромный гриб. С человеческую голову!

Видя замешательство публики, госпожа Юн удовлетворенно усмехнулась.

— Но в скором времени случатся еще более странные вещи! Мой астролог прочитал в висящей на дереве паутине знак смерти! Разумеется, я и сама многое могу прочитать. Император Сянь Фэн говорил мне множество раз, что когда он спит, то превращается в лоскут, который южный ветер уносит прямо на небо. Его Величество считает, что прощальные церемонии ему не нужны. Он уже принял решение о том, что все мы должны в скором времени овдоветь.

Нюгуру на своем троне напряженно выпрямила спину. Некоторое время похлопав ресницами, она решила не обращать внимания на слова госпожи Юн. Она взяла в руки чайную чашку и сделала из нее глоток.

Все остальные дамы дружно последовали ее примеру и как-то преувеличенно вдруг заинтересовались своим чаем.

Мне показалось, что госпожа Юн сошла с ума, и дальнейшие наблюдения это подтвердили. Она начала петь песню «Пыль на ветру», в словах которой звучала глубокая тоска.

Ты спросишь, когда я приду.
Увы, не сейчас, не сейчас..
Мы встретились ночью, когда шел дождь.
Но задуем ли мы снова когда-нибудь свечи?
И вспомним ли когда-нибудь
счастливые часы этой дождливой ночи?

К счастью, тут к Воротам небесной чистоты прибыл паланкин моей матери. Увидев ее, я ударилась в слезы. Как она постарела! Как беспомощно опирается на руки Ронг и Гуй Сяна! Не успела я договорить слова церемониального приветствия, как она перебила:

— Поздравляю тебя, Орхидея. Я уж и не думала дожить до такого дня, когда увижу своего внука!

— Наступил радостный момент! — громко провозгласил главный евнух Сым. — Музыка и фейерверки!

В сопровождении евнухов, специально обученных ритуалу, я двинулась сквозь толпу, предварительно испросив разрешения у Его Величества, чтобы моя мать находилась рядом со мной. Император такое разрешение дал. Мои родные были так счастливы, что плакали навзрыд. Мать склонилась над колыбелью своего внука и впервые заглянула в его лицо.

— Теперь я готова отойти к предкам и спокойно встретиться с твоим отцом, — сказала она.

Когда мы расселись, Ронг и Гуй Сян рассказали мне, что показывали мать лучшим докторам в Пекине, ее здоровье оставляло желать лучшего. Я взяла мать за руку. По обычаю, моя семья не имела права оставаться в Запретном городе на ночь, и после окончания церемонии все они должны были покинуть священную территорию. Нюгуру пригласила меня участвовать в торжественной встрече членов государственного совета, но я отказалась от этой чести, потому что меня не покидала мысль, что, возможно, свою мать я больше не увижу никогда.

— Не думай об этом как о трагедии, Орхидея, — говорила мать, пытаясь меня успокоить. — Смерть для меня — это настоящее облегчение, если учесть те боли, которые я постоянно испытываю.