Императоры Византии

Не следует думать, будто леденящие душу описания грабежей — плод фантазий разъяренных православных хронистов. Сам Иннокентий III, узнав о подробностях взятия греческой столицы (особенно его обеспокоили, конечно же, святотатства рыцарей), обратился к Балдуину с гневным письмом: «Вы, не имея никакого права, ни власти над Грецией, безрассудно отклонились от вашего чистого намерения, устремились не на завоевания Иерусалима, а на завоевание Константинополя, предпочтя земные блага небесным… И недостаточно было вам исчерпать до дна богатства императора и обирать малых и великих, вы протянули руки к имуществу церквей и, что еще хуже, к святыне их, снося с алтарей серебряные доски, разбивая ризницы, присваивая себе иконы, кресты и реликвии, для того, чтобы греческая церковь отказалась возвратиться к апостольскому престолу, усматривая со стороны латинян лишь изуверства и дела диавольские, и была бы вправе относиться к ним с отвращением, как к собакам»[110].

Падение Константинополя наиболее искренне переживала греческая интеллигенция, для которой это событие было равносильно концу света. Крестьяне же его окрестностей, за бесценок обменивая вещи у вырвавшихся из трехдневного ада голодных горожан, злорадствуя, приговаривали: «Слава Богу, наконец-то и мы обогатились!»

Константинопольские античные медные, бронзовые и серебряные статуи пошли на переплавку в монету. Лишь четверка бронзовых коней (авторство их приписывалось Лисиппу), украшавшая ипподром, избежала этой участи и навеки успокоилась на кровле собора св. Марка в Венеции.

Император Алексей V не собирался складывать оружия. Зимой 1204/05 г. он явился к экс-императору Алексею III и предложил ему сотрудничество, надеясь, что два изгнанника, объединившись, сумеют вернуть престол. Ангел согласился и поначалу даже выдал дочь за убийцу племянника, но потом, видимо, передумал, пригласил Мурзуфла на пир и распорядился едва ли не за столом выколоть ему глаза (Акрополит пишет, что в бане — см. [26, с. 10]).

Ослепленный Алексей V пытался бежать в Малую Азию, был схвачен крестоносцами и за убийство Алексея IV осужден и казнен — слепца сбросили с высокой колонны.

Феодор I Ласкарис

(ок.1175–1221 или 1222, в 1204–1206 деспот, с 1205 или 1206 имп. Никейский[111])

После разгрома Константинополя — разгрома, по сути дела, навсегда прекратившего существование Византии как империи мирового масштаба, огромное количество греков потянулось прочь с оккупированной латинянами родной земли. Чиновники без постов, военные без армий, динаты без земель, крестьяне, священники, ремесленники — все кто мог, стали оседать в городах, не захваченных крестоносцами. Мощнейшим греческим центром стала Никея, отделенная от столицы Босфором и горным хребтом. Туда же явился и Феодор Ласкарис, носивший титул «деспота» — «владыки». Однако горожане Никеи, наученные горьким опытом общения с императорской властью Ангелов, не пустили Ласкариса в город, хотя и позволили после долгих препирательств укрыться его семье — жене (дочери Алексея III) и трем дочерям.