Императорский отбор

– Нет, господин, – Карина выпрямилась, отвела в сторону сведенные коленки и положила сверху ладони. – Я прислуга, а не политик.

– А сколько всего в мире вампиров? – спросил, отложив чемоданчик.

– За мир не скажу, а в империи регулярно проводят переписи, однако данные засекречены.

– А можно нескромный вопрос?

– Разумеется. Вы в праве делать и спрашивать все, что изволите.

– Тогда два вопроса, хорошо?

– Как пожелаете, – девушка покорно склонила голову.

– А как вампиры размножаются? Только через укусы – или как-нибудь еще?

– Вы намекаете на соитие? – алые глаза сощурились.

– Я без понятия. Может, вы почкованием детей делаете. Или делением.

– Нет. Процесс весьма похож на то, как размножаются люди. Нужны две половозрелые особи носферату, определенные условия и немного магии.

– Но это все равно непросто, да? Иначе бы вас было гораздо больше.

– Мы живем очень долго, ваше сиятельство. Нам нет нужды гнаться за количеством. Что-нибудь еще?

– Ты явно нервничаешь и говоришь, как робот. Все в порядке?

– Робот? – спутница чуть склонила голову вбок.

– Ну… – пора тщательнее следить за языком, иначе однажды ко мне применят вампирский полиграф и узнают всю подноготную. А потом, скорее всего, посадят на серебряный кол и сожгут. – Автоматон. Машина такая – самодвижная механическая кукла. Ее в Англии изобрели – наверное, поэтому не слышали…

– Я знаю, что такое автомат. Что же до вашего вопроса, то со мной все в порядке. Не беспокойтесь, мое состояние никак не отразится на работе.

– Карина.

– Да, ваше сиятельство?

– Мы с тобой одни вдали от замка, так что давай немного сбавим градус официоза. Если тебя что-то тревожит – просто скажи, а я постараюсь помочь.

Какое-то время горничная молчала, отвернувшись к окну. Я видел сомнения на ее хмуром личике и потом не торопил с ответом. Наконец она произнесла, не отводя взгляда от проползающих вдали пейзажей:

– Я крайне редко покидаю дворец. И не люблю общество простолюдинов. Не потому, что испытываю к ним презрение – вовсе нет. Просто… – служанка вздохнула, собираясь с духом, – они ненавидят нас. Ненавидят истово, всей душой. Не верят, что настало новое время и новый порядок. Пугают нами непослушных детей. Распускают слухи. Бросают под ноги чеснок и украдкой крестят за спиной. На Масленицу сжигают наше чучело. Вместо тынов и плетней используют заточенные осиновые ветви. А когда на них вешают посуду для просушки, то обязательно рисуют на ней оскаленные клыки. Я уж молчу про то, что вампиру в деревне никто и доброго слова не скажет. Дети разбегутся, бабы сунут дулю в карман, а мужики стиснут зубы, как на дыбе. Так что эта поездка – не из приятных.

– Ты могла бы загодя предупредить. Я бы взял кого-нибудь другого.

– Пустяки, не обращайте внимания. Вас не должно беспокоить настроение какой-то служанки.

– Позволь мне решать, о чем беспокоиться, – чересчур резко ответил я, и горничная тут же склонила голову.

– Прошу прощения за дерзость, господин.

И вновь превратилась в робота, отвечая односложно и только по делу. Бабы – что с них взять. Хоть человек, хоть вампир, а суть одна. Я оставил попытки долбить лед лбом, молча уставился в окно и вскоре задремал, убаюканный монотонной качкой.

Очнулся под вечер от лая собак, скрипа ворот и лошадиного ржания. Карета въехала на богатое подворье и остановилась у роскошной двухэтажной усадьбы с резными полуколоннами и лепниной на фасаде из красного кирпича.

Всюду царила суета – челядь носилась так, словно на пасеку залезли медведи, а сам хозяин в спешке ковылял на крыльцо, одной рукой сжимая трость, а другой поправляя галстук. Я не большой специалист в помещичьем хозяйстве, но, например, пару раз бывал в Михайловском, где довольно продолжительное время жил один небезызвестный поэт. И сразу отметил, что обитель Парамонова больше напоминала средневековую крепость, обнесенную высоким частоколом с вышками и боевым ходом.

Вдоль стены прохаживались мутные типчики с трехлинейками и маузерами. Одежда и угрюмый вид выдавали в стрелках наемников – что вполне закономерно, ведь если вооружить своих же холопов, которым то чубы дерешь, то кнутом порешь, то рано или поздно тебя обязательно перепутают с мишенью.

А вот наличие столь мощных укреплений в непосредственной близости от столицы я так сразу объяснить не смог. Впрочем, кто знает порядки в этом странном мире – быть может, по ночам в округе шныряют оборотни, а с окрестных погостов встают мертвецы. Раз построил такой заборчик – значит, нужда была. Мое дело – крестьян судить, а не фортификацию оценивать.

– Здравствуйте, здравствуйте, господа ревизоры! – к нам подошел пожилой мужчина с бульдожьими брыльями, вздутым брюхом и редкими седыми волосами. Похоже, совсем недавно Пантелей перенес инсульт, отчего доброжелательная в целом улыбка превратилась в жутковатый кривой оскал. – Добро пожаловать и прошу прощения за беспорядок – мы, стало быть, гостей не ждали.

– Добрый вечер, – я осторожно пожал протянутую ладонь и передал императорский наказ. – А мы и не ревизоры вовсе, а судьи. Прибыли помочь с вашими челобитными.