Императорский отбор

— Меня выгнали, — признался сразу, чтобы не откладывать брюзжание и нотации на потом. — А результат отменили из-за нарушения правил.

Вопреки ожиданиям, дед не стал орать и костерить на чем свет стоит, а лишь с презрением фыркнул и задрал горбатый нос:

— Ничего удивительного. Ты в своем репертуаре. Впрочем, проигрыш не имеет особого значения. Твоя задача выжить, а не победить.

— Да, я проиграл, — строго посмотрел на собеседника, — но узнал много чего интересного. Например то, что некий молодой клирик с твоим именем и фамилией очень не хотел, чтобы Марию зверски казнили на площади. Однако потом резко изменил свои взгляды и стал непримиримым борцом с вампирами. Хотелось бы узнать, почему. А то я почти собрал паззл, но кое-каких деталей не хватает для полноценной картины.

— Потому что был молод и глуп, — проворчал наставник и взял чашку, вальяжно оттопырив мизинец. — Прямо как ты. Думал, что упыри — просто жертвы обстоятельств. Что они — благородные защитники империи, а вовсе не кровожадные чудовища. А потом увидел, что делал обезумевший Анхальт с мирными жителями. Как рвал их налево и направо, не щадя ни женщин, ни детей. Нет, его физиономию не исказила лютая гримаса, клыки не отросли до носа, уши не заострились, а глаза не горели алым огнем. Он проявил столько же эмоций, как и мраморная статуя, даже когда вспарывал животы беременным и отрывал головы грудничкам. Ему вообще было плевать на все, он прорывался сквозь толпу, как… смерч или цунами. Кровь текла по мостовой, как вода после ливня…

Альберт сделал глоток и тяжело вздохнул, глядя в окно так, словно за ним снова разгорелась алая жатва.

— Я никогда не видел столько крови — даже на скотобойне. И никогда не слышал столько криков, хотя успел побывать на войне. Я стал свидетелем того, как горстка существ истребила несколько тысяч невинных, не испытав при том ни намека на сожаление. И только тогда понял, как сильно ошибался в своем благодушии. И поклялся сделать все, чтобы избавить мир от этих чудовищ. Даже не потому, что они противны Свету и грешны по своей природе — к бесам всю эту духовность и метафизику. Нет, мой мальчик: вампиры — это неуправляемое и непредсказуемое оружие, способное разом уничтожать целые города. И будет лучше для всех, если эта сила просто исчезнет раз и навсегда.

— А магистр, что приказал обстрелять солдат зараженной картечью — это, по-твоему, норма? Так и должны поступать истинные воины добра? Или вурдалаки умеют отличать хороших от плохих?

— Против этой заразы все средства хороши. И вообще, это не твоего ума дело. Ты здесь без года неделю, а уже строишь из себя великого знатока.

— А как по мне, яблоко от яблони недалеко упало.

— Думай, что хочешь, — старик насупился пуще прежнего, сведя седые брови на переносице.

Наступила недолгая пауза — Альберт боролся с нахлынувшими воспоминаниями, а я сводил все ниточки к общему знаменателю, и никак не мог ответить на последний и в то же время самый важный вопрос:

— Но если вы были тогда в Петербурге, то как смогли спастись?

— Не твое дело.

— Да нет уж — мое, — облокотился на столик и сжал кулаки, с вызовом взглянув на старика. — Вы себе даже не представляете, через что мне прошлось пройти, чтобы докопаться до правды. Так что будьте так добры — поставьте последнюю точку над «i».

Учитель вздохнул еще горше и после недолгих раздумий произнес:

— Анна меня защитила.

— Анна? — брови сами собой поползли на лоб.

— Да. Я остался последним — самый молодой, еще даже не клирик, а простой служка. Владимир нашел меня под кроватью в келье — я лежал ни жив ни мертв, прижимая к груди серебряную дагу и непрерывно шепча молитвы. К тому моменту император малость поостыл и не разорвал мне глотку на месте, а вытащил на площадь и велел поставить кол рядом с тем, где некогда корчилась его любовь. Думаю, он уготовил мне ту же участь, но Анна неожиданно пришла на помощь. Уж не знаю, почему — наверное, по старой памяти. Не забыла, что между нами было до того, как ее обратили.

— А что между вами было? — с искренним интересом спросил я.

— Да на самом деле ничего такого. Она — дочь магистра, а я простой школяр из академии Ордена. Хотя смысл таиться — полвека уже прошло… Да, я любил ее — невинной мальчишеской любовью. И сохранил это чувство на долгие годы — до тех самых пор, когда стоял на коленях посреди скопища упырей, в луже чьей-то крови и своей мочи… — Альберт тихо кашлянул в кулак. — В общем, Анна убедила папашу пощадить меня — мол, я ни в чем не виноват и пытался помочь. И Вальдемар послушал, но вряд ли принял доводы дочери. Скорее всего, с его разума спал туман безумия, и он трезвым взглядом оценил то, что натворил. Да уж… А теперь мой внук приглашен на отбор — какая ирония.

— Кстати, об отборе, — пододвинул спутнику лист с печатями. — В полночь будет бал, явка обязательна. И что-то мне как-то не по себе.

— Бал? — старик поднес грамоту к лицу и сощурился. — Император тоже явится?

— Нет. Занят очень.

— А ты откуда знаешь? — хмурый взгляд перекочевал на меня.

— Да общался с ним час назад.