Император вынимает меч

— Оседлать коня! — сказала она. — Пора! Император должен сесть на коня!

Царь авантюры Жизнь и смерть Пирра, героя своих побед [77] (Между Востоком и Западом)

Пирр, всегда легко переходивший от одной надежды к другой, всякий успех считал лишь началом дела, а каждую неудачу стремился возместить новыми подвигами; поэтому ни победа, ни поражение не приносили мира и покоя ни ему, ни его противникам.

Плутарх

Ночной бой походил на резню. По темным, освещенным лишь бликами разгорающихся пожаров, улочкам метались вооруженные люди, не осознавшие до конца: кто, кого, за что и где. Резали чужих и своих. Резали по звуку незнакомого говора. Резали по признаку иноземной одежды. Резали лишь потому, что боялись, что незнакомец нападет первым.

Большая толпа спартанцев обрушилась на пробившихся в центр города галатов. Те издали испуганный вопль, услышанный Пирром, только что вошедшим в Аргос. Не оглядываясь, следуют ли за ним телохранители, царь поспешил на помощь незадачливым союзникам.

На дорогу перед скачущим конем то и дело выскакивали какие-то люди. Пирр, уверенный, что впереди лишь враги, рубил налево и направо. Следовавшие за ним гвардейцы добивали уцелевших.

Постепенно в город входили все новые и новые отряды завоевателей. Колонны эпиротов и галатов, македонян и фессалийцев сталкивались в кромешной темноте меж храмами и домами и беспощадно уничтожали друг друга.

Наконец рассвело. Пирр обнаружил, что находится неподалеку от центральной площади Аргоса Аспиды, заполненной воинами Антигона, Арея и вооруженными горожанами. Врагов было много больше, чем солдат Пирра, и царь приказал отступать.

Как говорит предание, его устрашила стоявшая посреди площади статуя — медный бык норовил поднять на рога скалящего клыки волка. Некогда старая гадалка предсказала царю, что он найдет свою погибель там, где встретит противостоящих волка и быка…

Не думаю, что история знала человека, чья жизнь была бы более авантюрной, чем жизнь Пирра, царя эпиротов, кондотьера древности, сумевшего завоевать множество царств, но не удержавшего в своей власти ни одного из них, кроме своего собственного.

Подробную биографию Пирра оставил Плутарх, считавший эпирского царя одним из величайших полководцев древности. Впрочем, в этом мнении античный историк был далеко не одинок. Ганнибал-карфагенянин, потрясший стены великого Рима, утверждал, «что опытом и талантом Пирр превосходит вообще всех полководцев».[78] Как знать, родись он на полстолетия раньше, не пошла бы история по другому пути, превратив мир в арену битв Александра Великого и воинственного владыки Эпира? Но он «опоздал». Родись он на полвека позже, и, быть может, история не узнала б об отчаянном противостоянии Рима и Карфагена. Но он «поспешил». На долю Пирра пришлись лишь склоки между диадохами, да отчаянное соперничество с поднимающимся на ноги Вечным Городом.

Ему не суждено было стать императором. Клио уготовила ему судьбу воина и политика — воина удачливого, политика несчастливого. Она уготовила ему судьбу полководца, выигрывающего битвы, но не умеющего воспользоваться плодами своих побед. Но порой казалось, ему и не нужны были эти результаты, его интересовали лишь победы. Он жил ради этих побед, ради звона оружия, гула труб и топота конских копыт. Он жил лишь ради этого, и потому судьба даровала ему имя, грозное, словно рев боевых слонов — Пирр…

В истории Пирра ярче всего проявляется несправедливость между деяниями героя и злобной прихотью судьбы, с жестокой нелепостью оборвавшую нить столь впечатляющей жизни.

Кому-то повезло пасть в сече — смерть, достойная зависти, по-хорошему зависти. Другие стали жертвами измены — смерть достойная сострадания, по-хорошему сострадания.

Пир был достоин любой из этих смертей. Он бесчисленное число раз подвергался опасности быть пронзенным мечом или копьем в честном бою и не раз рисковал пасть жертвою заговора.

Но судьба даровала ему нелепую смерть, обидный финал столь достойно прожитой жизни. Древние донесли до нас выражение «Пиррова победа», хотя следовало б придумать еще одно — «Пиррова смерть», ибо сколь бессмысленна была победа, столь нелепа же была и смерть.

Год 279-й до рождения Иисуса Галилеянина, вошедшего в историю под именем Христа.

Год 474-й от основания Рима.

Римский лагерь близ города Аускул, область Апулия.

Легионеры, охранявшие вход в консульский шатер, расступились, давая возможность Девксию пройти внутрь. Тарентиец несмело шагнул вперед, кожаные пологи с глухим треском сомкнулись за его спиной.