Император Сухоруков

«Нельзя стоять!» – рявкнул я сам себе и сделал шаг. К трону, конечно. По залу прошелестел совокупный вздох… Видимо, восторга. Все же вчера видели, как владыку корчило на полу. А тут идет! Царственными ножками!

Надо еще увереннее. Я широкими шагами поднялся к трону и уже почти сел на него. Хорошо, с управлением телом возникла заминка. Но за это время «к сцене» выбрался водянистый толстяк. Часть головы у него была гладко выбрита, а оставшиеся волосы вымазаны то ли глиной, то ли какой-то жирной краской. Он подошел к резному постаменту неподалеку и поднял на руки… ну, видимо, корону. Богатый головной убор с кучей перьев в разные стороны – интересная икебана. В свете факелов явно блеснуло золото. Толстяк подошел ко мне и торжественно водрузил сие произведение на мою голову. Попыхтеть, конечно, пришлось – я теперь парень рослый. После Глиняный Толстяк склонился в уже знакомом поклоне и протянул обе руки перед собой в направлении трона.

Ну, это понятно.

Я осторожно воссел, вызвав очередной вздох толпы. Им хоть пальчик покажи… На императора тут, похоже, ожидания заниженные. Хотя, если показать им пальчик правой руки – это реально всех поразит.

Незаметно к подножию трона вышел мой утренний гость. Коренастый Хозяин ловко развернулся перед Глиняным и что-то торжественно начал вещать. Я ясно видел, каким ненавидящим взглядом окатил его спину толстяк, но промолчал. Окружающие люди что-то закудахтали, по одному стали подходить к «моему величию», изысканно кланялись, что-то говорили, протягивали в мою сторону руки, а потом уходили в полумрак, бормоча знакомые уже фразы. Я поначалу кивал каждому, но потом понял, что делаю что-то не то. Не императорское это дело – раздавать кивки каждому встречному.

Кстати, подходили к трону не все. Я увидел женщину, частично седую, с невероятно сложной прической, чересчур полную в верхней половине тела, что делало ее неказистой. Она стояла сильно справа от меня и постоянно косилась в мою сторону. Но ничего не говорила, не кланялась. Кстати, это был самый одетый человек из мною виденных: всё тело матроны было закутано расписной тканью. Также неподвижно стояли мужчины с увесистыми палками в руках. Палки непростые – утыканные чем-то острым и блестящим. Стеклом? Камнями? Все они были в серых стеганках без рукавов, надевавшихся через голову. На головах у них были деревянные ободы с нащечниками, а сзади из каждого обода вверх торчал пучок красных волос. Похоже, это стража. Кстати, один такой мужчина стоял совсем безоружным. Но его вид красноречиво говорил, что в этом зале самый опасный – как раз он. И даже палка ему не нужна. Всё лицо изрезано ровными шрамами, голова крепко сидит на толстой шее – хоть бревном бей, не покачнется. Жилистые руки тоже шрамированы, а татуировок, которые здесь так любят, не видно.

– Тотлай мицок! – раскатисто крикнул Хозяин, воздев руки.

Дождавшись тишины, он зычно затянул какую-то речь. Судя по протянутым вперед ладоням, он явно представлял кого-то. Мой остроперый гость был крайне воодушевлен, его тон всё повышался, словно, в конце он рассчитывал на бурные рукоплескания, переходящие в овации. Увы, местный народ вяло откликнулся на речь Хозяина. В освещенный центр зала вышел новый участник «марлезонского балета». Уже в годах, с покатыми плечами и округлым брюхом. Но самой выдающейся частью его тела был, конечно, нос – просто баклажан какой-то. И по форме и по цвету. Одет в расписной передник, утянутый непомерно широким поясом, который подчеркивал дородное чрево. На плечах накидка с перышками – почти как моя! Но вот на голове ничего, окромя густых волос, стянутых пестрой тесемкой.

Носач поклонился мне, хотя, дон Карлеоне безусловно отметил бы, что он сделал это без должного уважения. На людях даже Хозяин вел себя со мной почтительнее. Разогнувшись, сунув за пояс большие пальцы рук, Носач начал какую-то длинную речь. Я уже перестал вслушиваться в слова, ловил только интонации. Гордость. Самолюбование. Уверенность в себе. Надо было догадаться, что в моем дворце другие особи не водятся. Он что-то явно расхваливал. Кто же это? Посол, восхищенно описывающий свою страну? Купец, рекламирующий свои товары?

Я вздрогнул от строгого взгляда Хозяина. Тот повернулся ко мне и вопросительно вздел густые брови. Оказывается, Носач уже закончил свою речь. И закончил ее вопросом. Все! Все вокруг ждали от меня ответа. Меня прошиб холодный пот. Я не имел представления о том, что отвечать. А имей даже – не знал, как это произнести.

Что делать? Встать и гордой походкой уйти в свою каморку? Сработает? Но Хозяин пригвоздил меня к трону своим пронизывающим взглядом. Он заговорил медленно, раздельно, разжевывая мысль Носача для своего туповатого императора.

– Вема ннцо намо? – спросил он в конце, и так я узнал первое слово местного языка.