Император последнего дня

– Что же ты сидишь, Егорушка, иди уж – порезвись. Дело-то молодое, а я лучше еще в баньке попарюсь.

Егор растерялся, но Ольга сама подошла к нему, взяла за руку и повела за собой.

«Что дальше делать? Поговорить с ней? О чем? Заняться сексом? Не будет ли это подло по отношению к другу? Где же теперь та грань, разделяющая добро и зло?..»

Они прошли через предбанник в комнату. У Егора голова шла кругом, кровь пульсировала в висках. Ольга остановилась возле дивана, развернулась к нему лицом, положила руки ему на плечи, прижалась…

«А может, Василич прав, и нет никакой грани? Нет ни зла, ни добра – есть только я и мои действия в данный момент?..»

Ее губы встретились с его губами. Она ловко подхватила простыню и та упала на землю, оставив Егора нагим…

«Моя воля – только то, чего я хочу в данный момент. А все остальное лишь то, что мне пытаются навязать окружающие. Добро и зло – лишь средства манипуляции моей волей. Не будет зла – я буду свободен в своих действиях. Не будет зла – я перестану думать о последствиях. Останется одна моя воля».

Легкий запах пота и парфюма ударил Егору в ноздри. Началась трансформация. Существо издало крик и попробовало вырваться из его цепких лап – куда там, одним движением Егор перекусил ему горло. Булькающие звуки… Егор опрокинул жертву на диван и зубами вырвал кусок мяса из груди…

19.02 Пятница

Ты уже и забыл, каким красивым может быть этот город…

Вы созваниваетесь, встречаетесь и просто гуляете по улицам… Кажется, вам хорошо вдвоем. Вы набредаете на какую-то кафешку, просто оказавшуюся у вас на пути: «А давай зайдем?» – «А давай!» Уютный интерьер. Легкая музыка настолько гармонирует с этим местом и твоим настроением, что кажется – без нее не было бы и всего остального. От целого мира ваш столик отгорожен лишь тонкой перегородкой, впрочем, существует ли за этой перегородкой мир или нет – тебе наплевать. Вы мило беседуете, она рассказывает тебе о политике.

О политике?!

– Или вот помнишь, – возмущенно продолжает она, – когда встречу у нас проводили? Какие пробки были, словно не они для нас, а мы для них существуем. А когда они мигалки свои включают? Все, значит, стоят, а они свое «уиу-уиу»!

Ее глаза открываются шире, ротик слегка приоткрыт, а ты, крутя в руках стакан с каким-то отвратительным пойлом (в меню он назывался «вишнево-мороженый коктейль»), любуешься контурами ее лица – оно почти идеально…

– Ау! Ты меня вообще слушаешь? – возмущается она, на этот раз уже в твой адрес.

– Никогда не обращал внимания на мигалки, – пожимаю плечами. – Честно говоря, даже не помню, была у меня тогда машина или еще нет.

– Как это никогда не обращал внимания? – не понимает она. – Да от них же прохода нет, чиновники совсем обнаглели!

И еще много-много других слов. Ты почти не слушаешь, только краешком сознания улавливаешь общий смысл сказанного, чтобы изредка соглашаться или отрицать – чтобы направлять русло разговора. Тебе больше нравится слушать ее голос – он льется звонкой мелодией, водопадом, в котором иногда даже твоему «ага» сложно найти место.

С мигалок она переводит разговор на продажность и нечестность чиновников: рассказывает тебе о каких-то сомнительных законопроектах, говорит о казбесах, говорит еще много о чем… Говорит не со злостью в голосе, скорее с каким-то детским возмущением. Тебе забавно ее слушать, но не более – кажется, она сама не всегда понимает суть проблемы, просто по-женски эмоционально пересказывает речь какого-то оратора…

– Надо будет обязательно тебя с Мишей познакомить, – подводит она итог своей пламенной речи. – Он тебе понравится: очень умный и классный парень.

– Обязательно, – соглашаешься ты, в глубине души уже ревнуя к этому Мише и интуитивно испытывая к нему неприязнь.