Император Португальский

В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.

Картуз стал золотым венцом,
Златою саблей — ружьецо.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.

В котел насыпал налитых,
Как реп, он яблок золотых.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.

Выходит из избушки в сад,
Там ждет в поклоне фрейлин ряд.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.

Он мимо дерева идет,
Листва ликует и поет.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.

Именно это «бум-бум» звучало великолепнее всего. Он сильно ударял тростью о землю на каждое «бум» и старался произносить это как можно басовитее и громче.

Он пел и пел, и песня эхом отдавалась в лесу. Что-то удивительное было в этой песне. Он совершенно не уставал петь ее раз за разом.

К тому же она сложилась таким необыкновенным образом. Единственный раз в жизни ему удалось запомнить мелодию, а это, конечно же, было еще одним признаком того, как прекрасна была эта песня.

СЕМНАДЦАТОЕ АВГУСТА

В первый раз, когда Ян из Скрулюкки семнадцатого августа побывал в Лёвдала, визит прошел для него не столь почетно, как бы ему того хотелось. Он больше ни разу и не повторял его, хотя и слыхал от людей, что в Лёвдала с каждым годом было все веселее и торжественнее.

Но теперь, после того, как его маленькая девочка так возвысилась, все для него переменилось. Теперь он полагал, что лейтенант Лильекруна будет очень разочарован, если такой великий человек, как Юханнес, император Португалии, не захочет оказать ему честь и поздравить его в день рождения.

И вот он надел императорский наряд и отправился в путь. Но он не желал прийти в числе первых гостей. Ему как императору более подобало явиться не раньше, чем все эти многочисленные гости немного освоятся и начнется веселье.

Во время прошлого визита он не осмелился пойти дальше сада и песчаной аллеи перед домом и, уж конечно, не подходил здороваться с хозяином, но теперь и речи быть не могло о том, чтобы вести себя столь невоспитанно. Теперь он сразу же направился прямо к большой беседке, слева от крыльца, где лейтенант сидел в окружении множества господ, приехавших из Свартшё и других мест, пожал ему руку и пожелал долгих счастливых лет жизни.

— Вот как, Ян, и ты тут? — сказал лейтенант Лильекруна с некоторым удивлением в голосе. Он должно быть, все-таки не ожидал такой чести и, наверное, не успев опомниться, назвал его прежним именем.

Но такой обходительный человек, как лейтенант, не имел при этом в виду ничего плохого, Ян это знал и поэтому наставил его на путь истинный со всей кротостью.

— Мы не будем так уж строго подходить к лейтенанту, поскольку сегодня его день рождения, — сказал он. — Но вообще-то с полным на то основанием должно было быть сказано: «Юханнес, император Португальский».

Эти слова он произнес столь милостиво, насколько это было возможно, но тем не менее остальные господа стали смеяться над лейтенантом из-за того, что он повел себя так глупо, а Яну вовсе не хотелось доставлять ему неприятность в такой торжественный день. Он поспешил обратиться к остальным, чтобы все загладить.

— Здравствуйте, здравствуйте, любезные мои генералы, епископы и ландсхёвдинги! — сказал он и величественным императорским жестом приподнял шапку. Затем он намеревался пройти по кругу и пожать всем руки, как это и следует делать, когда приходишь на празднество.

Ближе всех к лейтенанту сидел маленький толстый мужчина. На нем был белый жилет, его воротник был расшит золотом, а на боку висела шпага. Когда Ян подошел, чтобы поздороваться, мужчина не протянул ему всю руку, а дал только два пальца.

Может быть, он и не имел в виду ничего плохого, но ведь такой человек, как император Юханнес, знал, как надо блюсти свое достоинство.

— Тебе все же придется дать мне всю руку, любезный мой епископ и ландсхёвдинг, — сказал он, но очень-очень дружелюбно, так как не хотел нарушать радости этого великого дня.

Но представьте себе, мужчина поморщился.