Император полночного берега

– Видимо, правы служители Тени, – простонал Нокатотос, сжав голову руками. – Нет больше силы у богов Ногары. Нет покровителей у империи.

Император обессиленно навалился на перила балкона, склонившись и опустив седую голову на руки. Но через мгновение он вдруг резко распрямился, снова вскинул руки к небу и воззвал:

– О бессмертные девы, жрицы ветров, к вам взываю я! Донесите мой призыв до великого Ксальмоннатоса! Я, Нокатотос, правитель Ногары, призываю бессмертного мага!

Порыв ветра всколыхнул одежды императора и оттолкнул его назад. Нокатотос замер, с надеждой вглядываясь в небесные дали. И надежда его оправдалась.

В воздухе заклубилось малиновое облако, из которого появился челн. На носу суденышка стоял лысый безбородый старик в черной тоге с серебряной каймой, на корме возвышалась могучая фигура в тоге белого льна. Человек в белой тоге держал в руках собственную голову, ибо на плечах у него не было ничего.

– Счастье твое, император, мой замок был неподалеку, – произнес старик в черном. – Знаю, в недобрый час ты призвал меня.

– Это так, великий Ксальмоннатос, – с горечью ответил император.

В его голосе звучали почтение и благоговейный трепет. Нокатотос, имевший весьма сомнительную власть над развалившейся империей, утраченную его предшественниками, но державший в страхе столицу и окрестные города, сейчас робел, словно безусый юнец, под суровым взглядом чародея. Несмотря на то, что Нокатотос, как верховный жрец, сам являлся одним из сильнейших магов, в этом искусстве он не смог бы тягаться с самим Ксальмоннатосом, тысячи лет назад своей волей поднявшим в небо свой замок и обессмертившим себя и всех обитателей воздушной цитадели.

– Я готов выслушать тебя, император, – произнес Ксальмоннатос.

– Моя дочь умирает, – простонал Нокатотос. – Она во власти сна Тота. Бог Смерти высасывает из нее жизнь.

– От сна Тота не существует противоядия, – заметил Ксальмоннатос. – Я не могу излечить твою дочь, и тебе это известно.

– Но некоторым ты продлеваешь жизнь, хотя это кажется невозможным, – ответил император.

Он бросил многозначительный взгляд на безглавую фигуру человека в белом, стоявшего на корме неподвижно, словно статуя. Ксальмоннатос кивнул.

– Мой замок парит в воздухе между небом и землей, между Жизнью и Смертью. В его стенах время остановилось, только поэтому я и все мои слуги живем тысячи лет, не старея. Но ступив на землю, все мы снова станем смертны. Он умрет первым, – чародей кивнул в сторону безглавого человека. – Согласна ли твоя дочь отказаться от всех радостей жизни ради вечности?

– Она уже от них отказалась, – ответил император. – Моя дочь угасает, ничто ее не радует. Еще немного, и она совсем превратится в безвольную куклу, а затем умрет. Молю тебя, прими мою дочь в свою обитель!

– В безумии своем ты способен причинить немало бед зависимым от тебя людям, – заметил Ксальмоннатос. – Пожалуй, будет лучше избавить тебя от горечи безвозвратной потери. Я приму твою дочь в свой замок, но с одним условием.

– Все, что только пожелаешь! – с готовностью поклялся Нокатотос.

– Вместе с Немеей ты отдашь мне всех ее служанок. Они страдают незаслуженно. Достаточно того, что главная виновница уже поплатилась за свое преступление.

– Я согласен, – не стал возражать Нокатотос.

– Что ж, быть посему, – кивнул чародей.

* * *

Минессис вскрикнула, оцарапав плечо колючей веткой.

– Я не могу идти дальше! – заявила она. – Я устала!

Аррелий бесцеремонно взвалил женщину на плечо. Минессис взвизгнула и забила ногами.

– Немедленно поставь меня на землю, грубый варвар! Ты обращаешься со мной, как с куклой!

– Тогда шевели попкой, крошка, – посоветовал Аррелий, так же бесцеремонно сбросив ношу с плеча. – У нас нет времени на твои капризы.

– Я не просила тащить меня с собой! – гневно напомнила Минессис. – Ты сам взял меня, так что терпи, крестьянин!

Гиппарион, захваченный Аррелием в крепости Хорума, сломал ногу, угодив копытом в глубокую нору. Коня пришлось прирезать, и дальше Минессис шла пешком наравне с мужчинами, чем и возмущалась почти беспрестанно.

– Ну и шуму от твоей кобылки, – заметил Тороний, поморщившись. – Ее визги выдадут нас с потрохами.

– Ты думаешь, отец, мы можем нарваться на засаду? – опасливо спросил его Демилий.

– Нет, в своих лесах хишимеры на людей не охотятся, – успокоил сына Тороний. – Но все равно лучше не шуметь, мы в их землях.

– Ты уверен, что мы идем верной дорогой? – спросил Хорруг. – Похоже, до нас через этот лес вообще никто не ходил.

– Может быть, и не ходил, – ответил великан. – Но идем мы верно, Мархаб в той стороне. Если пойдем по дороге, нарвемся на хишимерский разъезд, а в полях мы вообще как на ладони. Через лес идти безопасней. Ты лучше скажи, как собираешься отнять свой меч у самого царя Азгадера?

– Войду во дворец и заберу, – просто ответил Хорруг.

При этом голос каданга прозвучал с таким мрачным спокойствием и убежденностью, что усомниться в его уверенности просто было невозможно. Тороний покачал головой:

– Тебе действительно неведомы обходные пути. Ты упрямо готов бить в одно место, словно таран.