Император Павел I

– Господин офицер, какой ваш чин?

– Майор, государь.

– А вот неправда, сударь, подполковник.

– Подполковник, ваше величество.

Подъехали ко дворцу. Офицер соскочил, подошел к государю и сказал ему возможно вежливее:

– Ваше величество, день такой прекрасный, не угодно ли прокатиться еще по нескольким улицам?

– Что, господин подполковник, вы хотите быть полковником?… А вот же нет, больше не надуешь, довольно с вас и этого чина.

С этим государь ушел во дворец. Вот другой случай.

В Петербург приехал доверенный черниговского дворянства, чтобы представить государю нескольких молодых дворян этой губернии, желавших поступить на службу.

Павлу это очень понравилось, и он сказал ему:

– Сто душ!

Тот, благодаря за милость, упал на колени и, поклонившись до земли, остался лежать, не подымая головы.

– Мало? – двести.

Тот продолжал лежать.

– Мало? – Триста!

Тот лежит.

– Мало? – Пятьсот!

Хохол ждал тысячи и лежал.

– Мало? Ни одной!..

В это время орден рыцарей св. Иоанна Иерусалимского, теснимый республиканскими французами, решил просить защиты императора Павла. В душе великий мечтатель, император Павел быстро сдался на эту просьбу, принял на себя звание великого магистра ордена и самый орден под свою защиту.

Это обстоятельство, однако, втянуло Россию в войну с республиканской Францией. Франция, свергающая царей и отстаивающая свободу в широком смысле слова, давно уже была не по душе Павлу. Поэтому нисколько не удивительно, что император Павел легко поддался на предложение Австрии и Италии войти в союз против Франции, в которой «развратные правила и буйственное воспаление рассудка» попрали закон Божий и повиновение установленным властям. Единственное было неприятное во всем этом деле обстоятельство для Павла – это то, что пришлось обращаться к Суворову – грубияну и порицателю павловских армейских затей…

Мы знаем отношения императора Павла к Суворову, знаем и великие лавры, которыми покрыла себя знаменитыми боевыми подвигами русская армия под управлением гениального полководца, – знаем и ту черную и жестокую неблагодарность, которою Павел отплатил несчастному умирающему герою-воину. Граф Кемеровский говорит о слышанном им мнении наследника престола Александра Павловича, что государю завидно было, что князь Суворов приобрел такую славу, а не он сам; от сего в нем родилась зависть и ненависть ко всем, служившим в сей знаменитой кампании. Сам великий князь Константин, сподвижник Суворова, не избег немилости Павла… Тяжело вспоминать об этом…

Второе лицо, с которым император Павел вынужден был быть любезным и в силу тех же обстоятельств, – это контр-адмирал Чичагов.

Нужно было послать флот к берегам Англии. Англия просила, чтобы управление флотом было поручено известному адмиралу Чичагову. Был вызван Чичагов.

Утром на вахтпараде государь принял его очень милостиво и ласково. Надлежало Чичагову явиться сегодня же во дворец к государю. За это время успели государю наговорить на Чичагова всякие гадости, а главное, что он намерен перейти на английскую службу. Император был гневен. Как только вошел Чичагов к государю, тот закричал на него:

– Вы не хотите мне служить, вы желаете служить иностранному принцу?… Я знаю, что вы якобинец, но я разрушу ваши идеи! Уволить его в отставку и посадить под арест… Возьмите шпагу его… Снимите с него ордена!

Адмирал спокойно и с достоинством снял с себя регалии, передал адъютантам. Но Павел кипел и гнев его еще больше возрастал.

– Отослать его в деревню с запрещением носить военную форму… Нет, снять с него ее теперь же!..

Флигель-адъютанты бросились и мигом раздели Чичагова до белья. Опасаясь, что император, повышая наказания crescendo, дойдет до Сибири, Чичагов хладнокровно обратился к флигель-адъютантам с заявлением – возвратить ему бумажник, оставшийся в мундире.

– Уведите его, – наконец закричал император. И его увели в белье через залы, наполненные царедворцами, которые еще за несколько минут перед тем поздравляли его с монаршей милостью… Наконец, на пути несчастного адмирала догнали с приказанием императора посадить его в Петропавловскую крепость.

В крепости Чичагов заболел тифом и находился при смерти. Императору успели доложить, что адмирал смирился и раскаялся. Император простил невинного и приказал:

– Извольте навестить господина контр-адмирала Чичагова и объявить ему мою волю, чтобы он избрал любое: или служить так, как долг подданнический требует, без всяких буйственных сотребований, и идти на посылаемой к английским берегам эскадре, или остаться в равелине.

Чичагов выбрал первое.

– Позабудем все, что произошло, – заявил государь при новой встрече с Чичаговым, – не будем больше об этом думать. А все-таки я не понимаю, как вы могли так поступить, в особенности с этим, – указывая на георгиевский крест на мундире адмирала. – Знаете ли вы, на что похож ваш поступок? Это точно я бы напился пьян и стал бы танцевать в этом состоянии… Если вы якобинец, то представьте себе, что у меня красная шапка, что я главный начальник всех якобинцев, и слушайте меня…