Император Павел I

– Господа, государь приказал вам объявить, что он службою вашею чрезвычайно недоволен; что он ежедневно и на каждом шагу примечает ваше нерадение, леность и невнимание к его приказаниям и вообще небрежность в исполнении вашей должности; так что ежели он и впредь будет замечать то же, то он приказал вам сказать, что он разошлет вас всех по таким местам, где и костей ваших не сыщут. Извольте ехать по домам и старайтесь вести себя лучше.

Впечатление от сказанного легко себе представить. Великие князья Александр и Константин находились под домашним арестом и их приводили вновь к присяге на верноподданничество государю.

Вечером и за ужином император был очень весел и при этом заметил, что такая веселость у него всегда не пред добром.

После ужина император ушел, ни с кем не простившись и только произнесши слова: чему быть, тому не миновать.

Начальником караула в покоях императора был Саблуков, человек, глубоко уважавший Павла и всей душой преданный ему. Не в интересах Палена было иметь во дворце Саблукова, когда он готовился совершить злодеяние. Поэтому, с целью возможно скорее удалить Саблукова, Пален внушал Павлу, что Саблуков якобинец и человек очень ненадежный в политическом отношении. Павел знал лично Саблукова и был о нем иного мнения; но иезуитские нашептывания Палена не остались без влияния.

В одиннадцатом часу государь вновь вышел и, увидев начальника караула Саблукова, подошел к нему и сказал:

– Вы якобинцы…

Не нашедшись, что сказать, полковник отвечал:

– Да, государь.

– Не вы, а полк.

– Пускай еще я, но относительно полка вы ошибаетесь.

– А я лучше знаю. Сводить караул.

Караул был уведен. Засим государь вновь начал утверждать, что Конный полк все якобинцы, и приказал, чтобы полк немедленно был выселен из Петербурга в деревни.

– Ваш эскадрон будет помещен в Царском Селе. Два бригад-майора будут сопровождать полк до седьмой версты. Распорядитесь, чтобы полк был готов к выступлению в четыре часа утра в походной форме и с поклажей…

Затем, обращаясь к двум лакеям, одетым в гусарскую форму, но не вооруженным, он сказал:

– Вы оба займете этот пост, – и указал на дверь, ведущую в кабинет. Уваров все время улыбался за спиною императора. Засим император с изысканной вежливостью поклонился и вышел.

Чему быть, тому не миновать…

Ночью действительно совершилось. Когда прибежал караул, призванный на спасение императора слугою, то этот караул был остановлен военным губернатором Паленом, который при этом заявил:

– Государь скончался апоплексическим ударом; у нас теперь новый император, Александр Павлович…

Новый государь, вышедши к караулу от Семеновского полка, объявил:

– Батюшка скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке…

Руководителем заговора был Пален. Преступление это им было предумышленно и заранее обдумано. Известно, что если кто жаловался Па-лену на императора, то он всегда говорил одно и то же: «Monsieurs, jean f… qui parle, brave homme qui agit».

В день убийства императора все участники офицеры ужинали сначала частями у Хитрово, Ушаковых, Депрерадовича и проч., а затем соединились все вместе. Было выпито слишком много вина и многие были пьяны более, чем следует. Под руководством Беннигсена и Платона Зубова убийцы отправились во дворец императора.

Беннигсен объявил императора арестованным, а пьяные офицеры окончили дело убийством. Говорят, что первый удар в висок был нанесен Николаем Зубовым крепким золотым портсигаром (Саблуков).

В исторических мемуарах Пален рисуется настоящим злодеем, не останавливающимся ни перед чем. Когда ему впоследствии мешала вдовствующая императрица, то он не постеснялся в выражении: «… я расправился с супругом, сумею отделаться и от супруги» (Ливен), недовольный же и императором Александром, «он позволил себе сделать намек на свою власть и на возможность возводить и низводить монархов с престола» (Саблуков).

Если Павел I был сыном Петра III, то вырождение первого должно быть сильнее второго.

Вырождение Павла сказалось во всем. Он, сын Екатерины, был маленького роста и проявлял во всем этом резко выраженную преждевременную старческую слабость и истощение. Его душевные качества, наряду с добрым проявлением, представляли резко выраженные и дурные качества. Он был беспричинно зол, бессмысленно зол, вспыльчив, раздражителен, суров, мелочен, горд, самомнителен, высокомерен и гневлив, гневлив особенно по утрам. В приступе гнева, по Лопухину, император бледнел, черты его лица до того изменялись, что трудно было его узнать, ему давило грудь, он выпрямлялся, закидывал голову назад, задыхался и пыхтел… Павел много говорил о справедливости и резко порицал царившую несправедливость; но он сам был справедлив только на словах, а не на деле.

Подозрительность Павла в годы царствования вылилась резко в бреде преследования (Комаровский и др.). Его властолюбие не знало границ и пределов. Он боялся одиночества и предпочитал быть в обществе. Парады и церемонии были любимейшим занятием Павла.