Император Николай II. Трагедия непонятого Cамодержца

Таким образом, международное положение к моменту кончины Императора Александра III, при всей кажущейся стабильности, было очень сложным. А.В. Игнатьев справедливо полагал, что «при Александре III проявилась тенденция к изоляции России, проистекавшая как из антирусской политики западных держав, так и великодержавного курса Петербурга»[325]. Политика Императора Александра III, искренно ненавидящего войну, невольно способствовала тому, что возможность ее к 1894 г. резко возросла. Причем эта война грозила вылиться в выступление большей части Европы против России. Александр III это понимал: «Если бы война когда-нибудь возгорелась, что я считаю великим бедствием, то это будет война продолжительная, беспощадная; было бы безумно отважиться на неё, не приготовившись как нужно»[326].

В короткое царствование Императора Александра III полностью не было решено ни одной из поставленных задач: ни внутренних, ни внешних. Либеральный публицист Д.В. Философов был вынужден признать: «Заключить из всего произошедшего, что Николай II должен нести ответственность за настоящий хаос, значило бы вынести ему несправедливый приговор. Он не виноват в смертельном кризисе своей Империи. Эта Империя была больна уже тогда, когда он ее унаследовал»[327].

Глава 3. Был ли Император Николай II не подготовлен к царствованию?

Кончина отца явилась для Николая II тяжёлым ударом. Вечером 20 октября в дневниковой записи со всей силой отразилась боль его души: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к Себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова кругом идёт, верить не хочется – кажется до того неправдоподобной ужасная действительность»[328]. Конечно, потрясение Императора Николая Александровича было вызвано не только глубокой любовью к почившему отцу и преклонением перед его Государевой мудростью, но и страхом перед той колоссальной ответственностью, которая так неожиданно легла на его плечи. Великая Княгиня Ольга Александровна вспоминала, что в Ливадии, после прощания с усопшим Александром III, брат подошёл к ней, обнял её за плечи и зарыдал: «Он был в отчаянии. Он то и дело повторял, что не знает, что будет с нами, что он совершенно не подготовлен управлять Империей»[329].

Эта растерянность, проявленная Императором Николаем II в первый день своего царствования, столь понятная и объяснимая, стала использоваться для «доказательств» того, что Государь был совершенно неопытен в государственных делах. Так, С.Ю. Витте утверждал, что на его совет назначить Наследника председателем Комитета по строительству Великого Сибирского пути Александр III ответил: «Да, ведь он совсем мальчик; у него совсем детские суждения: как же он может быть председателем Комитета?»[330]. Таким образом, в памяти читателя непременно оставались слова: «мальчик» и «детские суждения». Витте прямо указывал: «Новый Император <…> был смущён своим новым положением, к которому совсем не был подготовлен»[331].

Адмирал H.M. Чихачев считал, что «Наследник – совершенный ребенок, не имеющий ни опыта, ни знаний, ни даже склонности к изучению широких государственных вопросов»[332]. Великая Княгиня Ольга Александровна, разумеется, также с чужих слов, ей в 1894 г. было всего 12 лет, объясняла, что в неподготовленности брата повинен её отец, который «даже не разрешал Ники присутствовать на заседаниях Государственного Совета вплоть до 1893 года»[333]. Великая Княгиня полагала, что в этом заключалась большая ошибка ее отца.